Промо
-
В оперу
690 / 0 / 11 летС утра решил, не буду злиться,
И новый день начну с нуля.
А для начала бы побриться,
Густа щетина у меня.
На бороду намазал пену,
Примерял бритву, она хрясь!
Ну, как всегда, как что задену,
Так сразу точно мордой в грязь.
Но ничего, ведь я же стойкий,
Меня так просто не проймешь.
Побрился топором геройски,
Топорик очень уж хорош!
Щетина, правда, чуть осталась,
Зато суровый облик стал,
Вот о таком давно мечталось,
Ну, хоть сейчас на пьедестал.
Решил, пойду до магазина
Отметить новый в жизни путь,
Без водки, только на кефире,
Чтоб с жизни новой не свернуть.
Ну, вот, пришел и к продавщице,
На вид, так точно как змея,
Сегодня, думал, побоится,
Как раньше обсчитать меня.
Надула, не моргнув и глазом,
И черт с ней, все равно не злюсь,
Пошел домой я твердым шагом,
От счастья только не смеюсь.
Я в радужных мечтаньях райских,
Как хорошо, что выходной…
Жена с порога: «Собирайся,
Идем мы в оперу с тобой».
И тут меня чуть не взорвало,
В коленях еле дрожь унял,
Ведь ей балета видно мало,
Молитву даже прочитал.
Сошла Божественная сила,
И стал я кротким, как ягнец.
Жена: «Ну, где тебя носило,
Да собирайся, наконец.
А я: « Минутку, дорогая,
Пойду хоть в ад я за тобой.
Там что за опера такая?
Куда ты дела галстук мой?
-Идем с тобою на «Отелло».
Растяпа, галстук свой держи.
-Моя, - подумал,- обалдела,
Но надо бабу ублажить.
Ведь слово дал себе, не злиться,
А слово я свое держу.
«Отелло» - это что за птица,
Никак ума не приложу.
Сначала, было, сомневался,
Кефиром тут не обойтись,
Пришлось чекушкой запасаться,
Рук не оттянет – вот девиз.
Пока, короче, суть, да дело,
С женой в «отеллу» собрались,
А тут карета подоспела,
Ну, слава Богу, добрались.
Жена шипит: «Ты не побрился».
Пока я открываю дверь.
А я: «Мой имидж изменился,
Вот буду мачо я теперь».
В дверях, смотрю, стоит мегера.
Жена билеты подает,
А тетка, словно озверела:
-А этот бомжик не пройдет».
Мне, как на зло, нельзя и злиться.
Я: «Несравненная мадам,
Хотелось бы договориться,
Я вот, Вам шоколадку дам.
И сразу вроде подобрела,
Вот, вот, продажная душа:
-Иди, у раз такое дело.
-Ох, до чего ж вы хороша.
И тут жена мне тычет сзади:
-Чего распелся то, петух?
Давай, иди мне, Бога ради,
Пока свет в зале не потух.
Короче, пробрались на место,
Нашли, уселись в свои кресла.
Ну, я чекушечку нащупал,
Как только, сразу приложусь,
А тут оркестр еще захрюкал,
Да, тишины я не дождусь.
А слева, я смотрю, девица,
Блондинка – очень ничего.
Я чувствую, ко мне теснится,
Бугай с ней рядом о-го-го.
Похоже, с ним она приплыла.
А кулачищи, я скажу…
И кровь моя тут поостыла,
Я с ней, пожалуй, погожу.
Жена шипит: «Возьми программу,
Вот почитай, тебе нашла.
А то культуры ведь не грамма».
-Ну, почитаю, мать моя.
Но не успел, свет погасили,
И в зале сразу стихнул гам.
Ну, Слава Богу, знать отбыли,
В тихушку принял я сто грамм.
И сразу дрожь прошла в коленях,
А тут уже литавров звон,
И я расслабился маленько,
И чую, сзади странный стон.
Ну, поглядел я краем глаза,
И прямо тут оторопел,
Я билетершу узнал сразу,
Сто лет бы видеть не хотел.
А та на ухо зашептала,
Его дыханьем опалив:
-Я о таком давно мечтала.
И тут поправила парик.
-Меня назвал ты несравненной,
Ведь так никто не называл,
Влюбилась я в тебя мгновенно.
Вот, думаю, теперь попал.
Вошел я, значит, в образ мачо,
Теперь бы как то выйти мне,
Решил я резко обозначить:
-Отстань, а то скажу жене.
Смотрю, в раз губочки поджала,
Еще, пожалуй, заревет,
А занавес уже подняли,
Ну, вот, и опера идет.
А там, какой-то городишко,
Еще два странных мужичишки,
Про мавра все чего-то воют,
Его, пожалуй, и умоют.
И про девицу Дездемону,
Где баба, ясно, быть урону.
Не нравится мне этот Яго,
Ну, точно, парень – забияка.
Папашу девки натравили,
Ну, чтобы мавра он убил.
Короче, выли и орали,
Потом к вельможе прибежали.
А он все мавра защищал,
И генералом называл,
Ему же девку и отдал,
И турков побеждать послал.
Ну, в общем, полный шум и гам.
С расстройства принял я сто грамм.
А та, что слева, ничего!
Гляжу, опять ко мне теснится,
А ручка нежная ее
Мне тихо на руку ложится.
Ох, у нее такие формы,
Получше, чем у Дездемоны.
Я только губку раскатал,
Кулак под носом замелькал.
Видать, волнение задело,
Взъярился долбанный Отелло.
Но вот уже последний такт,
И начинается антракт.
Пока там зажигали свет,
А я по-быстрому в буфет,
Жене, конечно, пиццы, там,
А мне селедки и сто грамм.
Короче, славно посидели,
К началу действия успели,
Так мирно в креслице садимся,
Бугай тот рядом взгромоздился.
Прощай, прекрасная Жизель!
А я, зато, посплю теперь.
И только, было, приловчился,
Шипит жена: «Опять напился?
Вот, посмотри какой мужчина,
Ну, точно нечета тебе,
Как Дездемону любит нежно,
А ты все только о себе.
Дождешься от тебя чего то,
Все, то рыбалка, то охота».
И так всю жизнь - такая мука,
Чуть что, шипит моя гадюка.
-Возьми,- сует мне окуляры,
-Вникай в сюжет трагедий старых.
Ну, взял бинокль, чего я вижу,
Отелло ходит, словно с грыжей.
Нормально говорить не может,
Поет, при этом кислит рожу.
Родриго - этот, полоротый,
А Яго все зудит чего то.
Я сразу понял, вредный тип,
Еще делишек натворит.
И ясно, мысли нет простору,
А мне в буфете взять бы фору.
Бесцельно время трачу, жалко,
А Ванька с Васей на рыбалке.
У Дездемоны бородавка,
Вон, на щеке, ну, как пиявка.
А вот Эмилия ничего,
Потрогать даже есть чего.
Зайду -ка к ней я в раздевалку,
Поедет, может на рыбалку.
И с ней там будем па-де-де,
Потом бы сделали горде.
Ох, и хорош у девки зад.
Жена шипит: «Отдай назад».
На самом интересном месте,
Ну, как всегда – вредна, известно.
А сзади вновь обдало жаром,
Ну, как из жерла у вулкана.
-Дай телефончик ,-шепчет мне.
Я ей: «Пожалуюсь жене».
Бугай то слева все косится,
Его кулак уже двоится.
А челюсть, словно у бульдога,
И чую, силищи то много.
Мне шепчет: «К девке приставал,
Теперь ответишь за базар».
Я: «Милый друг, прости причуду,
Клянусь, я больше так не буду».
А он мне: «Морду повернешь,
Башку под лавочкой найдешь».
Вот отвернулась, блин, удача,
Поднадоел мне образ мачо.
Любовь ведь точно, как рулетка-
То ничего, а то конфетка.
Но мастер-класс я покажу,
Еще конфетку полижу.
Ну, а на сцене, между тем
Отелло оборзел совсем,
На Дездемону наезжает,
Платком каким то все терзает.
И злится все из-под тишка,
Уволил Кассио – дружка.
А тот «Отелло», тот, что рядом,
Бесится тоже, что и надо.
А сзади шебуршит,как муха,
Та билетерша мне на ухо,
И чую, больше не могу,
Пожалуй, сам кого убью.
Жене шепчу: «Я в туалет».
А сам прямехонько в буфет.
А там уже полно народу-
Свои - особенной породы.
Присел, мне сразу: «Водку пьешь?
На, пей, потом и нам нальешь.
Давай -ка, парень, за Отеллу,
Чтоб нам и пилось, и хотелось».
Потом уже мы по-простому,
За Яго и за Дездемону.
Я говорю: «Чуть не забыли,
Давайте, парни, за Эмилию.»
Приходит, тут, еще один:
-Ну, слава Богу, придушил.
-А что, раз случай здесь такой,
Тогда мы пьем за упокой.
Еще мы пили за рыбалку,
Потом мне стало, что-то жарко,
И я тихонько задремал,
С Эмилией, снилось, танцевал.
И всяко делали фигуры,
Короче, с ней мы шуры-муры,
И прямо всяко па-де-де,
Вот, вот дойдем мы до горде.
А тут бугай орет: «Попался?
Опять до чертиков нажрался».
Я просветляюсь, вот жена,
Кричит: «Нажрался, сатана».
Я: «Дорогая, все уладим,
Я лишь чуть-чуть отяжелел.
Сейчас с тобой в таксишку сядем,
Домой я что то захотел.
Ну, вот, такси уже подходит,
Я говорю: «Ты подожди,
Ну, пусть немного он погодит,
А я пойду, вручу цветы».
Жена: «Сиди и не бурчи,
Все знаю выходки твои».
Ну вот, прибыли мы до дому,
Жена мне: «Жалко Дездемону.
Мужчина нечета тебе,
А не поверил вот жене».
- А что случилось, я забыл.
-Да Дездемону придушил.
-Вот, вот,- подумал, - эти бабы
Не знают сами что хотят,
Кто их придушит, тем и рады,
А на других змеёй шипят.
Прилег, уснул в одно мгновенье,
Прекрасный сон приснился мне.
Пока мою душил Отелло,
С Эмилией мы па-де-де.
