Кроны поредели, стало холодней,
блеклые недели зябнут от дождей,
приземлились цели устремлений вдаль –
влиты в акварели неба цинк и сталь,
ночь неотвратимо подрезает дни –
пролетают мимо без надежд они,
а Природе впору в белом под венец –
неминуем вздорной буйности конец.
По ночам осенним, делая обход,
новый муж деревьям приглашенья шлёт.
Жёстко, без излишеств, с властной прямотой,
инеем он пишет, вымерзшей росой:
«Пёстрое из моды вышло, стиль иной:
трезвый, экономный, строгий и простой.
Нам претит с невестой листьев мишура.
Нагуляли с летом – сбрасывать пора.»
Не ветвей проблемы пререкаться с ним.
Перемены – нервы, выжить бы самим.
«Что мы в самом деле? Жизнь не обмануть.
Листья повзрослели –
сами как-нибудь…»
Дети – бесшабашны, даже в грязь лицом
падать им не страшно, страшно гнить потом
без вины пред родом и осознавать
новый брак как повод – повод предавать.
Время скверно лечит тех, кто рано сник.
Не для листьев вечность,
завтра – не для них.
Но когда Природа, проявляя нрав,
оживёт восходом, грубо оборвав
стылую с Морозом ослабевшим связь,
то из-под гипноза выйдет и для нас
именами прежних, павших от невзгод,
каждый листик свежий нежно назовёт.
А пока уныло, слякоть, канитель,
серые наплывы старят акварель,
вымокли недели, дни теряют свет,
тянешь еле-еле…
Удержался?
Нет?