Промо
-
заМУРованный Ангел
446 / 0 / 11 летНаверное, каждому поколению свойственны некоторые особенности мировоззрения и мировосприятия. Я отношусь к поколению, чье самосознание сформировалось на рубеже восьмидесятых и девяностых годов прошлого века на базисе грандиозного перелома от закрытого тоталитарного, но условно социально адаптированного общества к внезапно открывшемуся миру иллюзорных максимальных свобод, при отсутствии какой либо социальной ответственности. В качестве надстройки к указанному базису я бы назвал англо и русскоязычную рок музыку того периода и конечно, классическую русскую, и мировую литературу.
Сочиненный более семнадцати лет назад «заМУРованный Ангел» по своему наполнению вполне соизмерим с творчеством Виктора Цоя, Константина Кинчева, Вячеслава Бутусова, Юрия Шевчука, под влиянием музыкальной поэзии которых, абсолютно их не копируя, просто сочиняя в одних и тех же временных и пространственных реалиях, конечно не забывая классическую литературу, в особенности - Данте Алигьери, и хороший «добрый» рок, я и выстрадал свою «МУРУ». Сочинив ее под влиянием юношеского романтического нигилизма, вырывающегося тестостерона и рок музыки, в эпоху нравственной пустоты, но больших ожиданий, когда на огромном русскоязычном пространстве произошла потеря неких социально-психологических ориентиров, а на опустевшее место пришла масса закрытой раннее информации, от восточных единоборств и наркотического опыта индейцев Мексики до библии в разных изданиях. Когда социальная «самостоятельность» и неопределенность завтрашнего дня, характерные для изменившейся формации, и свойственные любой эпохи перемен, похмельным синдромом врезали по неокрепшему обществу и, в конечном итоге, привели именно к тому, что сейчас имеем. Все это побудило меня под влиянием некого озарения, во всяком случае, хочется на это наедятся, замахнуться на что-то эпическое, вроде «Божественной комедии» или «Фауста», только на современном сюжете.
Основная идея данного произведения, это внутреннее глобальное одиночество каждого человека. Мы все схожи, ведь мы представители одного вида Homo sapiens, мы много слушаем, еще больше говорим и нам кажется, что мы способны легко понять других, но при этом мы часто мучаемся оттого, что другие не понимаю нас и от этого все проблемы. Это нормально, ведь мы все-таки немножко отличаемся. У нас не только разные отпечатки пальцев или сетчатка глаза, но и «тональность душевных струн» через которые мы пытаемся воспроизвести музыку вселенной, заключенной в каждом из нас. И как бы мы не старались, наши струны всегда будут настроены чуточку по иному, но это не означает что мы не правы, «оркестр» совсем и не должен играть в унисон. Так проявляется наше эго. Раз душевного одиночества нельзя избежать, к нему приходится приспосабливаться. Именно в осознании и осмыслении нашего внутреннего мира я увидел путь к духовному очищению. И для этого совсем не надо уходить в отшельники, очищение можно получить и без экстрима, нужно просто попытаться понять кто я в этом мире, каким я хочу его видеть, что я несу в себе для этого и от чего я хочу отказаться.
«заМУРованный Ангел» большой, он содержит порядка 172-х страниц виртуальных А4 в 12-ом размере шрифта, поэтому он труден для полного прочтения. Мало кому интересно углубляться в творчество нового автора, одно дело - небольшое стихотворение, а тут целая поэма, роман или рок-опера, как я условно называю «МУРУ». Я и сам редко читаю малоизвестных авторов, да и известных лишь по необходимости. Тем не менее, смею утверждать, что «МУРА» несет хороший заряд философско-бунтарской энергетики, какой испытываем мы на концерте качественной рок-группы или большом политическом митинге.
Интересно, что и сейчас «перлы» из данного творения написанного лет двадцать назад, вполне могут быть применимы на транспарантах любого протестного движения, а значит: «заМУРованный Ангел» - мерзкое и опасное произведение для любой зажравшейся власти: политической, экономической, религиозной, потому что, не неся в себе лозунгов, он призывает каждого простого отдельного «маленького» человека не подчиняться слепо навязываемым мантрам и правилам «общего застойного зла», а думать о личном месте в этом мире собственной головой. Стараться быть нравственным и ответственным хозяином своей жизни и думать, думать, думать, потому что так нам начертано свыше. Уже сейчас, проанализировав идею своего старого творения в современных реалиях, я понял, что «заМУРованный Ангел» с одной стороны призывает к космополитизму, с другой – осуждает глобализацию и созданное этим явлением общество потребление с его неуемными безостановочными потребностями.
Просматривая иногда научно-познавательные передачи по космогонии в стиле «Discovery», с большим удивлением узнаю о существовании экстраординарных теории некоторых физиков о том, что никакого «внешнего мира» не зависимого от нашего сознания не существует, а мы, по сути дела, запрограммированные «на судьбу» биороботы, и вся окружающая действительность – это всего лишь плод нашего восприятия. Ну, идея то не нова, но все равно приятно сознавать, что писал я о схожем почти подростком еще не знакомым с подобными теориями, а ведь я не ученый, да и не экзальтированный неформал.
Давно уже не болея юношеским максимализмом, являющимся частью моего былого вдохновения, я решил опубликовать «МУРу» двадцать лет спустя. Потому что искания и терзания молодой человеческой души, неумело высвеченные в моем «эпическом» творении, все также актуальны для любого поколения, а некоторые космологические суждения оказались даже пророческими. А еще потому, что согласно японской традиции Бусидо: «воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии» и «должен, прежде всего, постоянно помнить, что он должен умереть».
Считаю, это творение, написанное благодаря внезапному озарению молодости, своим скромным вкладом в Бусидо души человеческой и рок-н-ролл.
ФИЛОСОФСКИЙ РОМАН
в стихах и прозе
То майка коротка, то слишком длинный… глаз;
Что грех, что нравственность- все путано у нас!
(народная мудрость).
заМУРованный Ангел
Быль (это пыль) –
сказка (не указка).
« Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний…»
Откровение Иоанна 1:10-11.
Шел за окном калека-дождь,
Стуча по окнам колотушкой.
Дул ветер - туч осенних вождь,
Кидаясь ливнем, как игрушкой.
Я был без дела и тоска,
Любой чумы сильней, морила:
Уж лучше «пушка у виска».
Дом, одинокий как могила.
Сосал все силы, нервы, кровь
Со святостью церковных свечек.
Вдруг я застыл, поднявши бровь:
Передо мной был человечек,
Укутан в длинный красный плащ.
Сказал мне тихо: «Добрый вечер»,
И бельма, сколько не таращи,
Не исчезает, «вилы в печень»!
«Чем Вам обязан?»- молвил я,
Подумав: «белая горячка!»
А эта «красная свинья»
Сказала: «Долго длиться спячка,
Я твой заказчик, напиши
О том, что я тебе открою
Создай «сказание», не спеши,
Напишешь- сдохнешь, черт с тобою!»
Его я, кажется, послал
Туда…, где «даль и море плещет»
Он рассердился, и пропал
Но чья-то тень на мне трепещет.
Вновь появляется посланец,
Не ясно - ангел или бес,
Но видом явно не засранец-
Скорей всего сошел с небес.
«Не знаю, бес иль ангел божий,
Но делать кое-что могешь,
Весь из себя, с надменной рожей,
Ты, видно, хорошо живешь»-
К нему я скромно обратился,
Так, чтоб беседу поддержать.
Он весь ко мне поворотился
И молвил: - Что ты, твою мать…
Забыл призвание поэта,
Похерил в вихрях бытия,
Пока ты в наслаждениях, где-то,
И не варганишь ни… чего.
Коль грешный дан язык бескостный-
Цели, как надобно врачу,
Не то тебя мечом я острым
Почтению к Богу поучу.
Он передал тебе искусство:
Сердец ранения врачевать,
Будить в душе святые чувства,
И мысли светом наливать
А ты, поганая скотина,
Погрязла в думах о дерьме,
Твой путь-болото и рутина,
Подохнешь в этой кутерьме
От алкоголя и болезней,
В мечтах о «бабках и грудях»,
А мог бы кое-что полезней
Оставить миру, второпях
Мелькнув звездой в воротах смерти…
Тебя, урод, я поразил
Давно бы! Верьте иль не верьте,
Но я посланцу возразил:
-К чему, дружище, эти страсти,-
Тут я пришедшему сказал,-
Мы все подвластны Божьей власти:
Что Он нам дал, то и забрал.
Нам на прокат даны Всевышним:
И жизнь, и тело, и душа,
Так разве секс бывает лишним?-
Любовь и вправду хороша.
Что до вина, «бабла»- ну денег,
Тут вовсе нечего сказать,
Ведь деньги - сор, к ним нужен веник
И ковш, что б больше загребать.
Да, разве я поэт- бездарность,
Так, рифмоплет, «садист бумаг»,
Ну ладно, льстит мне ваша парность,
Знать, не такой уж я дурак,
Раз конкурс на заказ поэмы,
Изволь, засяду, напишу.
Вот только как «догнаться» темы?
-Во снах тебе все расскажу.
Пиши ублюдок, исчезаю,
Напишешь, сдохнешь в тот же час.
Я сел, от страха замерзая,
И начал этот свой рассказ.
«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною;
И дух божий носился над водою».
1-Я Книга Моисеева Бытие глава 1, стихи 2.
Я не начну сейчас сказания.
И не читаю строк поэмы;
Лечу в просторах Мироздания
Постигнув тайну вечной темы.
Я не имею дня рождения,
Не знаю времени текущего:
Я - Все пространство и материя-
Судьба, внутри всего живущего.
Чу, ощущаю дуновение,
Что там: песчинка иль звезда.
Мне незнакомы: страх, сомнение
И путеводная узда.
Не поступаю нерешительно,
Но признаю один закон:
Ничто не ясно, все сомнительно:
«Убогость хижин, блеск корон».
Поправ тройное измерение.
Не знаю слов: «Внутри» и «Вне».
Ужаснее всего- пленение,
Но, не возможно оно мне.
Живу, как Око Вездесущего
При нуле Кельвина, в огне.
По воле прошлого-грядущего
Лечу на бешеном коне.
Я - ритм извечного движения
В белковых тканях и скале,
В пустом пространстве вижу Гения,
И смерти тлен, не страшен мне!
Но срок настал «творить задание»,
Приостановлен мой полет:
Мол, не «шатай» все мироздание,
А понеси людской, ты, гнет.
Поставим сей эксперимент
На третьей солнечной планете;
Пройдет какой-нибудь момент
И ты опять на «этом» свете.
Ты должен крепко вжиться там,
Тут есть еще одно условие,
Чтоб интересней было нам:
Забудь, пока, свое «сословие».
Теперь не дух ты, человек,
Исполни временный приказ:
Давай, лети в двадцатый век,
Глаза открой как в первый раз.
Ткнув в Землю «пальцем» наугад
В сей миг, я очутился там,
И в тело женщины, как гад
Проник, забыв «Верховный храм».
Создавший: Землю, жизнь, людей
Решил сам побывать на ней.
В моем «романе» три героя:
Конечно автор, я не скрою,
Потом Создатель и Творец,
И дух рожденный, наконец.
Мой город- рассвет,
Мой адрес- судьба,
Дороги нет
В такие дома.
К Создателю есть путь прямее,
Но не пытайтесь лишний раз
Достигнуть истин эмпирея,
Он сам найдет вас и воздаст.
А что герой, скажу досрочно,
Родиться в наш тревожный век,
Зачат на «фифти» непорочно,
На «фифти»- смертный человек.
Он проснется, почувствовав смутно,
И возрадуется естеством,
От лучей, что поют с добрым утром,
С днем рождения, с твоим рождеством.
Не развались как древний Гелиополь,
Теперь не знать тебе покой,
Врагов познавший Севастополь;
Там и родился мой герой.
Уж ясен смысл нам этой фразы,
Но позже явиться мораль:
Его мать - не директор базы,
Отец - не первый секретарь…
Родня, ну прямо, «честных правил»,
Ребенка воспитать смогла.
Он с детских лет уж позабавил
Знакомых «хитростью» ума.
Ну, впрочем, чтоб Ваш глаз не «ранить»
Двумя словами: герой, да: он,
Местоимение не ставить,
Я назову его - Самсон
(Раз разговор наш не о чем,
То, здесь семиты не при чем).
А что за время, время - «ой»,
Когда родился мой герой!
Его с благословления «Мишки»,
В энциклопедиях и книжках
Гнилым застоем назовут
И крепким словом проклянут,
Или прославят: все зависит
Как перемены нас возвысят,
Ну, и, к чему всех приведут.
Тогда на «троне», из «царей»,
Был «Ленька-Благодетель»- змей.
Народ «лапшу» снимал обильно,
Но, впрочем, жизнь была стабильна…
Как царь спартанский, Леонид
Был ратным подвигом овит
И был, без лишних разговоров,
«Генералиссимус… Суворов».
Еще сильнее мирный труд
Его прославлен там и тут.
На грудь, приняв для счастья глаз
Страны весь золотой запас.
Его пиджак как звездный флаг,
С владельцем- дорогой коньяк.
Да что там Брежнев, был он хватом,
Слугой себе, отцом и братом
Тому, кто, вообщем, жить умел
И был как стержень, в центре дел.
Кто знал: где «крикнуть», где «подмазать»,
Где трезвым быть, а где и «смазать»
Тот обретал почет и чин
И не имел грустить причин.
Ну что ж, вернусь опять к герою,
Его младенческим забавам.
Семья, не ведая покоя,
Растит, холя согласно нравам.
Лет до пяти за ним следила
Кругом живущая родня,
«За ручку» мир смотреть водила,
И надо бы сказать - не зря.
Самсон был парень быстрый, бойкий,
Рос не по дням, а по часам;
Не смотрят - хвать часы об мойку,
Или приемник крутит сам.
Он в коллективе не ужился:
Был позаброшен детский сад.
За свой мирок упорно бился
И воле был ужасно рад.
В семь лет, как все, был отдан в школу,
Не спец…, но тоже ничего;
С учителями злые ссоры
Не очень славили его.
Учеба - «ушки на макушке»,
Но как сказал сам А. С. Пушкин:
Всегда учились на Руси
Как бог пошлет нам с небеси.
Так, не избегнув наносного,
Самсон жил класса до восьмого.
Любил прогулки без хлопот,
Из празднеств - больше Новый год.
(Вам объясняю мысль свою:
Я очень сам его люблю).
Вот так прожив шестнадцать лет
Он много книжек приоткрыл,
Не очень славил белый свет,
Но, впрочем, музыку любил.
Не уважая меломанов
И не любя брыкание ног,
Любил «героев» и «тиранов»,
Короче: классику и рок.
Не правда ли смешной подбор?
Ведя душевный разговор
Иной «даватель» интервью,
О ком в народе «I love you»,
Из касты: «деятель искусства»
В разделе: «лоховские чувства»,
Чтоб показать разносторонность,
Имеет этакую склонность
Вот так вот точно говорить,
На «TV ящик» воду лить:
- Люблю и Верди и Вивальди
И надпись: «Iron» на асфальте,
Люблю и «Пинк…» и «Дайэр Стрейтс»
И Элвиса: « Departure gate»,
Тащусь от Баха два часа…
(А сам - поганая «попса»).
Ему вопрос о вере в бога,
А он в ответ: - моя дорога
Не та, что Ваша, я чудак,
Мол, в бога верю, но не так.
Ведь взрослый дядька – «неформал»!
Самсон, понятно, слишком мал
Все это называя роком,
В защиту вкуса, ненароком
Герой способен был изречь
Большую пламенную речь:
-И в наши дни и в будущем жива
Извечная о музыке проблема:
Что розы, а что сорная трава,
И что пройдет, а что не знает тлена.
Рок вечно жил, возникнуть он не мог,
В нем вся вселенная и дома уголок.
Пусть недоброжелатель от бессилья
Во всех грехах зло обвиняет нас;
Нет, рок не проповедует насилия,
Он делает все чище во сто раз.
Слова не мальчика, не мужа-
Эмоции и лишний пыл.
Но не посадишь просто «в лужу»,
Хоть смысл, наивный, в этом был.
А вспомнить время то «святое»
(Без ностальгии по «застою»)-
Где близок коммунизма век
И вольно дышит человек
От трудового онанизма,
То, даже форма нигилизма
В защиту «музы и амура»
И прочей, чуждой нам культуры.
Это теперь, сосущий… «воблу»,
И видя власти беспредел,
Смотря на правящую коблу
Я очень сильно «полевел».
Чтоб заработать уважение,
И в детских сварах побеждать,
Не зная страха унижения
Врагов морально унижать
Самсон с друзьями стал качаться
И вольным боем увлекаться.
Мы все проходим через это
(В виду имею пол мужской),
Познавшие «жестокость света»,
Ну, в смысле: проигранный бой,
Когда «горит фонарь» под глазом
Двух мнений нет, решает разом,
Что заниматься надо нам,
И понеслось: то здесь, то там.
Законно мы не «м» не «б»,
Но секций тьма, народа - валом:
Кто мог - в спортзалах КГБ,
Но больше: парни по подвалам.
В «руке» был призван культ насилия,
«кун фу»- еще не привелось,
Но, чтобы власти скрыть бессилие
Суды наматывали злость.
И развелось учителей,
А цены в платных… так загнули,
На вид подонок, но… сэнсэй
(И был «замочен» Нигмантулин).
Я сам таких знавал не мало:
Подходит - хочешь, рассмешу:
Год занимался «шотоканом»,
Уже инструктор по «ушу».
И мой герой тренировался.
Качался и спаринговался,
Но было это не серьезно:
Самсон любил не труд, а «звезды»,
А ко всему, где надо дел,
Он очень быстро холодел.
Но годы шли, Самсон взрослел
Все, оставаясь не у дел.
Родители не «пели соло»,
Хоть замысел их был не крут:
Вначале сын закончит школу,
Затем поступит в институт.
Какой? – не сильное значение,
Для жизни - главное диплом,
Желательно: в «обеспечение»,
Торговлю или «белый дом».
Самсон учиться не хотел,
Все больше в небеса глядел.
Стоп! Что за вздорная причуда.
Какого ожидал он чуда?
Характер был у парня странный,
Быть может, чувствовалась связь:
Холодный разум чертом данный,
Душа от бога ввысь рвалась.
Он был романтик, нигилист,
Храбрец, мерзавец, трус отчаянный,
Душою добр чрезвычайно,
Друг чести, циник и садист.
Короче, полный спектр качеств
Всех добродетелей в пороках,
Но вряд ли было бы иначе,
Ведь нужно помнить об истоках.
В нем жило рвавшееся чувство
Свободы, силы, высоты,
Скорее похожее на буйство,
Чем тягу в райские сады.
Его «вторая» половина на волю выйти не могла,
Но все ж над «первой» власть держала,
Колола лезвием кинжала
И ввысь на «родину» звала.
Знакомо это чувство многим:
Солнечным утром тянут ноги
Подпрыгнуть вверх и полететь,
Преодолев свинец и медь
(Которых много в атмосфере),
А ночью лишь раскроем двери:
Влетит космическая пыль,
Тут сказка превратиться в быль,
И звезды манят нас, зовут,
Тревожит душу звездный зуд.
Так, может быть и мы оттуда;
Известна тайна, но молчим…
Герой мой ждал с собою чуда,
Но в том не понимал причин.
В общении был нормальный парень,
Хотя рубахой не назвать.
Друзей любил, любил… менять.
Его товарищ, Кирилл Занин
Пошел в аэроклуб летать,
И мой Самсон за ним направил
Своих идей пустую кладь
И вроде был пока доволен,
И даже сильно небом «болен»,
Что ж, жизни мог еще не знать.
Одно мгновение и начнется мой полет,
Легко бежит послушный самолет,
Отрыв, и… принимает высота.
Как объяснить, что тянет нас туда?
Такого ощущения свободы
Не отыскать в пыли земной природы.
И будешь вспоминать до гроба, как в роли бога побывал,
Понять не сможет это чувство тот, кто ни разу не летал.
(Глупо небо бороздить и искать удачи:
Можно голову сложить не за… «грош» собачий)
Мой бедный мальчик был романтик,
Вот чистой юности пора
Роман развязывал как бантик.
Что про былые времена.
Любил фортуну словно даму,
Среди полей или морей
Искал он подвиги и славу,
Летел с оружием за ней.
Он отправлял себя в изгнание
И мог часами проводить
Страстей минутных и страданий
От черных букв - красную нить.
Я долго раскрывать не стану
Простой сюжет таких романов:
На просторах всем ветрам битых и открытых,
На далеких островах, богом позабытых
Собирались моряки в стареньком трактире,
Там вербовщики, с утра, ромом всех поили.
- Рвут испанцы тут и там, грабят даже воздух,
И расселись по фортам, будто птицы в гнездах.
Перерезать надо им золотые вены:
Дерзкий совершить набег нам на Картахену.
Обещали нам всего: золота и славы,
Если выполним сейчас замысел кровавый.
Ну что ж, нам всем не привыкать
Кому-то душу выпускать.
Скоро драка закипит, застоялись что-то,
А на рейде уж стоит красавица «Шарлота».
Дело есть, айда вперед, сборы были коротки,
Не надо трогательных слов, всю ночь кутили моряки.
Осенил нас бывший поп, пьяница распутный,
И отправились в поход- ветер дул попутный.
Опытный наш капитан побывал в бою не раз:
Еще с «армадой» воевал, потерял там правый глаз.
Одноглазый морской волк
Знал в Карибском море толк.
Под покровом темноты встали незаметно.
Нам бы сразу нападать, утром будет тщетно.
Пили вместе, пили врозь, пили что попало,
Завтра в адской кутерьме станет наших мало.
Уголовников нас поп с плачем исповедал,
Пел про вечную любовь, и поспать-то не дал.
Кости, карты, а потом спали все вповалку,
Вечно жизнью рисковать - уж себя не жалко.
А на утро, только свет,
К нам сторожевой корвет.
Посвятились мы вином из последней бочки
И уселись по местам, как на яйцах - квочки.
Пушки заряжаем, весь бодун долой,
Только побыстрее бы бросится нам в бой.
Где «веселый Роджер», флаг не упадет;
Вдруг огромной силой бросило вперед.
Порох весь взорвало, мы идем на дно,
Как туда попало «чертово» ядро?
Что еще тут делать, мы на абордаж,
Но сражался смело вражий экипаж.
Ну что ж, нам всем не привыкать
Кому-то душу выпускать.
Мне попался знатный гранд, аж дырявить жалко.
Он махал большим мечом, словно баба скалкой,
Но поскользнулся храбрый франт, за борт повалился.
Видать вчера сам перебрал и не опохмелился.
Оглянулся я назад, и сдавило что-то:
Тонет наш пиратский бриг красавица «Шарлота».
Что тут делать, как здесь быть,
Некуда нам отступить:
Иль испанцев победить,
Или глупых рыб кормить.
Битва длилась день и ночь, не остановиться,
Правда был и перерыв - что б опорожниться.
Сабельками помахать нет приятней дела,
Наш английский брат-пират в этом деле смелый.
Когда снашивалась сталь, били, чем попало,
Жаль, но многих крепких рук не хватать нам стало.
Как оружие я нашел битые бутылки:
Больно бьют по головам, оставляя дырки.
Подошел испанский флот, нет теперь пощады;
Только там где льется кровь слабых чувств не надо
Джентльмены как могли с жизнью попрощались
И товарищи мои с рей мне улыбались.
Не заплачу здесь и я, удаль не отрубишь
Напоследок показал я испанцам кукиш
Но им видать, не привыкать
Чужие души выпускать.
Но это все другие пишут
Я возвращаюсь к своему:
Самсон осилил много книжек
И те наскучили ему.
Уроки жаловал не очень
Учился хорошо он впрочем.
Заметил парадокс я милый
По части сильной половины:
Кто были в школе как сюрприз,
Кому пророчили карьеры
Сейчас «опущенные» вниз
Живут в дерьме, не зная меры.
Кто был отпетый хулиган
По ком со слов тюрьма стонала
Сейчас набили свой карман
И «загрузились» до отвала.
Как видно время все расставит
Когда меня оно «поставит»?
Был не бандит, не «ученик»
Ни « низ», ни «вверх» я не достиг
К «царю», не ближе, чем к «скотине»
Так и остался в середине.
Ах, да выдерживая … ополь,
Герой уехал в Симферополь,
Отец переведен по службе
Самсону перемены в дружбе.
В десятом классе все трудней
Вновь заводить себе друзей.
На новое приехав место
Была квартира на Залесской,
С биноклем, выйдя на балкон
Самсон стал изучать район.
Ремонт, другие неполадки
Я пропускаю без оглядки.
Всегда вначале неустройство
При переездах там и тут
«Бардак» и прочее расстройство
Пока наладиться уют.
Важней взаимоотношения
Но двор Самсон совсем не знал,
О нем не складывали мнения
Он там почти и не бывал.
Что школа?- класс на группировки
Разбит, но мирно жизнь течет
К учебе не было сноровки
И «труженикам»- не почет.
Вначале и не разобраться
С кем подружиться, с кем подраться
Кто в доску свой, кто «шестерит»
Кто «поет песни», кто юлит.
Круг увлечений был «широкий»:
Ученики после уроков
В компанию: пивка попить
Или во двор: «козла забить»
Другие: в «бизнес» или «трынку»
Был спец по «тряпочному» рынку.
Чем интересовались дамы:
Все сплетни или мод журналы.
И мог, какой ни будь чудак,
Что разных книжек начитался.
«Лапшой грузить» и сяк и так
Пока вконец не попадался
На чей-то без костей язык,
Который был еще длиннее,
А всем конечно веселее
Что сей «певец» попал в тупик.
В то время разные течения
Пленяли молодых сердца
Смотря, какое увлечение,
Названий было без конца:
То «хиппи», «пункеры» и «панки»
То «юппи», «брейк» и «лизбиянки»
«Boy blue», «фашисты», «каратисты»
В рок-барах были «металлисты»-
В одном, где «Мир», в другом - «под спуском»,
Там рокеры езды искусством
До «первого столба» блистали
И воспевали «metal hammer».
Дословно этот «гимн» не помню,
Но приблизительно напомню:
-«Когда тьма засосет в себя Солнце, войди в сердце больших городов,
Ты услышишь там музыку… автомобильных номеров:
Чистый металл, жесткий металл
Твой тяжелый звон нас околдовал.
Ты послушай: ночь
Нам стучит в виски
Отгоняя, прочь
Тени черной тоски.
Скрежет тормозов
Словно ржанье коней.
Будто стук оков
Или звон мечей.
Рыцарь металла сними мотошлем
В свете факелов в двести двадцать вольт,
За последней чертой нет рабов проблем,
Там себе каждый выберет роль.
Заходи в наш бар, шанс свой не гоня,
Здесь дождешься дня, мы приглашает тебя.
Чистый металл, жесткий металл-
Твой тяжелый звон нас околдовал».
Подобных "нескладушек" рой
Слыхал не мало я, порой.
А драки были- загляденье,
Когда район шел на район,
Властей не спрашивали мнение
И член ложили на ОМОН.
Теперь не та уж молодежь-
Всей этой чуши не найдешь.
Практичней стали и умней,
Но раньше было веселей.
Да, мир тогда был интересен:
Шло время перемены «песен».
Самсон уже закончил школу.
Теперь вопрос: куда идти?
Дай поработать кругозору
При выборе себе пути.
Ты представитель двадцатого века,
У твоих ног и под сводом небес
Все достижения лежат человека-
Мир интеллекта и масса чудес.
В своих мечтах ты часто возвращался
К векам минувшим - будущее скрыто
И к старым добрым книгам обращался.
Где живы те - чья сущность позабыта.
Будь пробивным как все мальчишки,
Держись свободней, улыбнись,
Забрось подальше эти книжки,
Иначе ты «пропустишь» жизнь.
Та строит «завтра» на расчете,
И миром управляет плут;
Глупец не должен быть в почете,
Конечно если он не шут.
Не буду осуждать романтиков фатальных:
Чего не помечтать, раз это нам дано,
Но быть должна мечта реальной.
И сделать надо все, чтоб проросло зерно.
Настало время для карьеры:
Кирилл, весь небом заражен,
Себя направил в офицеры;
Самсон в раздумья погружен.
Отец и мать «ступая в ногу»,
Наперебой ему твердили:
-Учись сынок, чтоб по итогу:
Не ты возил, тебя возили….
Сейчас все слишком упростилось:
Страна воров перекрестилась
И смыла с жопы красный цвет,
Да только улучшения нет;
Все те же царствуют ублюдки,
Опять «Скуратовы Малютки»
Вершат полночные дела
Хотя, теперь уже с утра
И до заката воровство.
Оно теперь как баловство,
Но только в массовом масштабе.
На этом письменном «ухабе»
Пока закончу речь вести,
Ведь надо что-то унести
И самому, я свой, такой же:
С Иваном - Ваня, с Мойшей - Мойша,
Мне тоже хочется украсть,
Пожить и весело и всласть;
Хотя давно уж все украли.
Что мне оставили?- едва ли.
В моей стране (читай - в подвале)
Троится сказочно дорога
На три тропинки, по итогу:
В «менты», бандиты, «торгаши»,
Чтоб жить для тела и души.
Так, прозябая в размышлениях
Он никуда не поступил.
Запутался в различных мнениях
И целый год баклуши бил.
Шло время смены «декораций»
В «театре запертых дверей»,
Замысловатых комбинаций
С введением свеженьких ролей.
«Князья», соскучившись в «застое»,
Ища, что их развеселит,
Решили расшатать устои
И посмотреть: как «Рим горит».
Всласть посмеявшись над народом
(Всегда считав его уродом),
Взирать как бедный тот народ
Что происходит - не поймет.
Сюжет комедии не сложен:
«Князья», нажрав сначала рожи
И сняв последние штаны
Со всей обманутой страны,
Собрали «крепостных» на сход:
-Внимание, слушай наш народ.
Не эффективен, стал ваш труд,
Нас за границей не поймут,
Нам надо с ними наравне
Не только дома, но и вне.
А ну-ка, если ненароком
Заменим «барщину - оброком».
На «барском поле» люда много,
Да что возьмешь с него налога,
Еще обедом накорми,
Короче, все вы - упыри.
Да с «беглыми»- труды в поимке,
Отсюда есть и недоимки.
Теперь крутитесь, как хотите,
Все что взрастите - нам сдадите,
Ведь «маслом не испортишь каши»:
Земля и власть как прежде - наши.
Вы - гегемон, мы Ваши слуги
Так порешили на досуге.
Да, многих ждет исход летальный-
То поразительно нормально:
В природе есть закон важнейший,
Что выживает лишь сильнейший,
И тот, кто путь нам завещал,
В пути кормить не обещал.
Что делать мне с моим героем?
Уже «родил», теперь не скрою,
В жестокий и преступный век,
А он живет, он - человек.
Убить его не так уж просто,
А дать перспективы роста?
У «комсомольцев» бывших власть,
Ну, где конец, что за напасть.
Чем этой «грязи» услужить,
Уж лучше руки наложить!
Себя воткну на это место:
Раз я судьбой «помятый» сильно,
Так может, есть одно лишь средство-
Надев петлю, сказать умильно:
«Прощайте грешные народы,
От вас в могилу ухожу,
Под сенью матушки-природы
Себя я в жертву приношу.
Добра желаю я отчизне,
Но много у нее врагов.
Разочарованные в жизни
Не обретают счастья вновь».
Себя губить сейчас не в моде-
Скажу при всем частном народе.
Себя лишает жизни тот,
Кто псих и круглый идиот.
Бред! Не сдавайся ради бога-
Это тупик, а не дорога.
Хотя кругом полно дерьма,
Крутись, на то и голова.
Вершишь ты в облаках полет,
А время все идет вперед.
У Самсона день рождения. Чтоб не скучно было:
Восемнадцатью годами врезало по рылу.
Эко, что не говори - это четверть жизни;
Может, больше проживешь, только б не загрызли.
Зайцем руки затряслись - это не с похмелья,
Что-то голова болит - знать от отупения.
То, что сплачивало нас целью - поломали,
Место наших новых встреч только на «абдале».
Кругом грязь и темнота, стало аж обидно,
Посветил бы, кто ни будь, ни черта не видно.
Пробираемся сквозь лес, а кругом завалы.
Те, кто пели «светлый путь»- струсили нахалы.
Вот пошли на огонек, но мерзавцы - святы.
От нечистого дождя голову не спрятать.
И стоит кругом бардак, ведьмы варят зелье,
Вызывает их шабаш страх, а не веселье.
Как найти тот островок, где шагают гордо,
Там, где чествуют людей, не свиные морды.
Консерваторов - долой!
Да видно сам я стал такой.
Если вся Земля сгорит, глас науки сладок:
Мы начнемся еще раз, да не так, как надо.
Проросло добра зерно, да водою смыло,
Видно сразу все не так у Адама было.
Ну, надо отдохнуть немножко,
А то уж слишком стал я злым.
Хотя и маленькая «сошка»,
Себя потешу выходным:
Ни куда спешить не надо
Ничего не стоит взгляда.
Наберу твой номерок,
Но услышу там гудок.
Девки топайте домой.
Я сегодня выходной.
Прошу прощения редкий мой читатель,
Что Вас я полным бредом утомил.
Возьми: хоть лупу, хоть миноискатель,
Сюжета нет, и смысл я не открыл.
Но, если быть с собою честным,
А разве жизнь, что нам дана,
Не лабиринт с походом крестным,
А дальше - мрак и тишина.
Когда сломался - нужно выпить, отдохнуть,
Понять ошибки и осмыслить трудный путь,
Не кушай анальгин и валидол
Послушай старый добрый рок-н-ролл.
Иль с другом выйди на природу:
Испробуй ключевую воду,
Напейся ветра диких гор,
В степи зажги ночной костер,
Займись рыбалкой иль грибами
И лад наступит в вашей драме.
Чарует брызг морских завеса
И чудо девственного леса.
Переплыви озерный плес.
Вдыхая первобытных грез,
Росы неуловимый вес.
И радость утренних небес.
Не зря затронул я походы,
Самсон с друзьями на природу,
Решив немного отдохнуть,
Собрались, выдвинулись в путь.
Маршрут был труден и прекрасен:
Днем солнце, ночью месяц ясен
Держать им помогали путь.
Ногой приятно камень пнуть,
Чтоб тот летел с обрыва вниз.
И в шутку молвить другу: -please,
Let me invite you to за ним,
Сегодня я неумолим,
Туда не хочешь полететь?
Тогда кончай свой нож вертеть
В опасной близости от морды.
А остальным сказать: - милорды,
Себе нет выше похвалы,
Чем друга сбросить со скалы.
А в это время в чистом небе,
Подумав о насущном хлебе,
Кружится силуэт орла
Ах, где сейчас моя стрела…
Приятен лес, где птичье пение
Рождает музы удивление.
Там можно выломать дубинку
И отыскать в траве тропинку,
Что много-много лет назад,
Сверкая сталью крепких лат,
Оставил витязь за собою,
Когда, той давнею порой,
Свободной от предвзятых мнений,
Он ехал с жаждой приключений.
Прекрасен моря тихий брег,
Волны прозрачной мощный бег,
Прыжков дельфина четкий такт.
Всем этим можно бредить - факт.
Их путь вначале пролегал в прибрежной полосе Крымских гор, точнее, восточной их части. Каких красот они только не насмотрелись: узкие тропинки по обнаженным скалам. Обрывающимся в лазурное море и когда оно бушевало, искрящиеся брызги, долетая до путешественников, падали на тропу, делая путь сомнительным и даже опасным. Если море было спокойным, они имели возможность спускаться ниже и тогда им открывались таинственные пещеры и гроты стенами своих сифонов уходившие под воду. Их зияющий чрев казалось, вел в саму преисподнюю.
Иногда, когда встречался полого выходивший к морю участок берега, они останавливались лагерем и, прячась под захваченный тент, придавались томной неге ничего неделания, или вдоволь наплававшись, оставаясь по щиколотку в воде, начинали кидать в накатывающиеся волны плоские камни. В такие моменты ощущение времени полностью исчезает, уступая место фантазии, и начинает казаться, что стоит забраться на утес и хорошенько всмотреться в синюю даль, и вот-вот, из-за горизонта появиться, к примеру, греческий или римский корабль.
Затем, обходя гнезда чаек, они поднялись выше и, удаляясь от побережья, через несколько дней, очутились на главной гряде. Здесь их восторженным взглядам открылись яйлы, покрытые выезженным ковром диких трав.
Далее их путь пролегал по живописному каньону с множеством причудливых фигур, полученных в результате выветривания.
На десятый день совершенно уставшие путешественники добрались до небольшого населенного пункта. Дело шло к вечеру, и они решили заночевать рядом с этим горным селом, а рано утром, на рейсовом автобусе уехать в Симферополь.
Расположившись лагерем, искатели мелких приключений направились осматривать местные достопримечательности. До наступления темноты оставалось еще часа три.
Внимание путешественников сразу привлек белый каменный столб, одиноко стоящий над самым обрывом среди сравнительно плоских пологих скал. Камень был почти правильной цилиндрической формы высотой около трех метров примерно равной толщины от основания до вершины, только на расстоянии двух третей от земли имел некоторое утолщение и походил не то на фаллический символ, не то на фигуру человека со скрещенными на груди руками.
Крым знает много подоб
