Промо
-
BEGEMOT
1996- Жанры
- Альтернативный рок Панк Танцевальная поп-музыка Эстрадная музыка
- Адрес страницы
- https://www.realrocks.ru/feddybegemot
- Описание
- trio. новая группа Ф.Лаврова - realmusic.ru/feddymusic или www.myspace.com/feddymusic
- Участники
-
Feodor Lavrov Лидер-вокалRoman Nevelev Бас (бас-гитара, контрабас)
- Сайты
- Пресса
- Begemot Кто такой? И с чем его едят? BEGEMOT — название петербургской группы. BEGEMOT не имеет ничего общего с бегемотом, разве что — тоже живое. BEGEMOT имеет в запасе три изданных альбома и некоторое количество неизданного материала. BEGEMOT — родоначальник музыкального стиля пит–поп. Об остальном вы узнаете из интервью с Федором "Бегемотом" Лавровым и Игорем "Пиночетом" Покровским. Три совсем разных альбома — Название второго вышедшего альбома "Отдел самоискоренения" — это отражение того состояния, которое вы переживали, переходя с английского на русский? Федор (Ф.) (смеется): Это состояние определенного возраста, и оно не связано с переходом от одного языка к другому. Оно связано с переходом молодого человека из состояния юности во взрослый мир. И вообще любой взрослый человек может взять самоискорениться и перейти куда–то дальше. На самом деле, идея возникла, когда мне было восемнадцать, — так называлась группа (песня называется просто "Самоискоренение"). А этот альбом в итоге получился очень детским, и все дети его очень легко воспринимают, особенно первую сторону, которая взрослым людям не нравится. Ко мне подошел знакомый мальчишка на улице, которому я раньше подарил кассету, и сказал, что ему все очень понравилось, особенно панковские вещи его сразу "проканали" — "Город–проститутка". Потом он сказал, что вообще панк–рок слушает, но алисоманы дураки и вообще у них там война идет между собой... — А следующий альбом "Герои снов" как бы ты охарактеризовал? Ф.: Это мифологический альбом. Герои — это не просто герои в привычном понимании, а полубоги, призванные приносить простым людям и трудящимся на земле светлые открытия. К тому же это те герои, которые снятся... Запутано, правда? Альбом действительно очень запутанный, музыки там очень много, очень много лирики, песен про любовь. Можно сказать, что все о любви. И все это абсолютно новое. — Получается, что это первый альбом, отражающий ваше нынешнее состояние? Ф.: Первый концептуальный, серьезный альбом. В "Отделе самоискоренения" есть и более свежие песни, но они ориентированы на простой и быстрый удар; я хотел сделать альбом для молодых людей, чтобы никто не задумывался слишком долго над ним. — Что заставило группу перейти на русский язык? Ф.: Слушатели, естественно, которые хотели бы понимать, что мы там поем. Когда играешь в клубах, тексты непонятны, но все останавливаются и начинают вслушиваться. — Для тебя этот переход был естественным? Ф.: Нет. Было довольно трудно начать писать по–русски, гораздо сложнее, чем по–английски. Положить русский текст именно на ту музыку, на которую хочется положить... Блатные аккорды легко ложатся, они сами лезут. На ту музыку, которую я сочиняю, трудно сочинить русский текст. — Ведь эта музыка рассчитана на мелодику английского языка... Ф.: Я сочиняю мелодию и часто пою ее на "рыбе". Вообще, действительно, мелодии получаются в размере английского языка. Но я сознательно делаю много музыкальных фраз, чтобы туда можно было бы всунуть большие, длинные русские фразы, слова... — Тексты у вас вторичны? Ф.: Первична идея. Я какой–то рифф придумываю и сразу знаю, про что это. А потом уже можно писать по–русски, по–английски; я просто решаю, на каком языке это можно написать, а дальше продумываю, какими должны быть музыкальные фразы: короче, длиннее. — Как бы ты охарактеризовал путь развития группы структурно? Вы ведь одна из немногих групп, у которой он есть. Ф.: Мы не успели еще начать этот путь, скорее сейчас логическое завершение того пути, который я до этого прошел. Я насочинял песен на английском языке, потому что это было мне внутренне необходимо, и выдал их на альбоме "Ex", это где–то третья часть от всех песен. Потом, когда народ потребовал песен на русском, мы вспомнили ранние песни моей самой первой группы ОТДЕЛ САМОИСКОРЕНЕНИЯ, которую я собрал после школы, и решили, что их можно и сейчас поиграть. И плавно я начал сочинять что–то еще в том же духе, чтобы все вместе можно было бы подать как альбом. Поскольку ОТДЕЛ САМОИСКОРЕНЕНИЯ — панк–рок, вот у нас панковские песни и получились. Но попутно я сочинял лирику и на английском, и на русском. Сейчас большая часть этого на русском языке записана и издана на альбоме "Герои снов". Но, конечно, осталось много музыки, которую мы еще не записывали. — Получается, вы начались с панк–рока? Ф.: Не группа BEGEMOT, а я. Ребята вообще панк–рок никогда не слушали, я им его просто навязал. Одновременно мы разбирали SEX PISTOLS для концерта, и они "торчнули". Давно это было —Группе всего два года... Ф.: Да, два года исполнилось 24 апреля. А я и раньше поигрывал, сначала был ОТДЕЛ САМОИСКОРЕНЕНИЯ, где я сочинял песни, потом НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ, где я барабанил, а песни сочинял Алекс. Был момент, когда нас пригласили в Большой дом и мы с Алексом подписали бумаги о том, что песен больше писать не будем. Ну, в общем, мы еще побаловались года два и все. Все закончилось естественным путем, как и должно было. Потом со всяческими джазистами мы играли в группе СОМНАМБУЛА, оттуда и появился наш нынешний басист Ромка. Сложный путаный музон играли, и в результате все друг с другом переругались, потому что учились в одной "учебе". Играли еще в квинтете. Теперь все они где–то играют: барабанщик — с Максимом Леонидовым, гитарист — в джазовой группе ФЛИП ФАНТАЗИЯ. А тогда нам Сева Гаккель запретил играть в "Там–Таме". Как раз был один из первых концертов TEQUILAJAZZZ, были еще 17 ПИЛОТОВ. Народу было немерено: нам Гаккель сказал, что больше нельзя, а других клубов тогда не было. Так мы и разошлись. Пиночет (П.): Кстати, Федя является "крестным отцом" TEQUILAJAZZZ. Когда он решил собрать состав, то сам играть ни с кем не стал, но музыкантов друг с другом свел. — ??? Ф.: На улице Стремянной ко мне подошел Женька "АЙ–АЙ–АЙ", я его спрашиваю: "Будем играть вместе?". Он говорит: "Будем, только я буду "твисты" играть". А мне не нужны были "твисты". На том и разошлись. Рикошет вернулся из армии, и они начали работать вместе, периодически мне позванивая и выясняя, с кем бы еще поиграть. А я ходил искал барабанщика. Пришел в ДК им. Володарского на паренька посмотреть: он играет, но не очень, а ему показывает толстый парень такой, как надо играть. Парня Саша звали; я посмотрел — он слишком толстый. А я хотел играть такой музон, чтобы все парни были красивые и стильные. Мне толстяк был не нужен, но телефон его остался, и я его Рикошету отдал. А Костин телефон я узнал у металлистов, они сказали: "Он какую–то там волну играет". Но мне волна тоже ни к чему была. А Рикошету как раз нужна была панк–волна, new wave, он потом говорит: "Слушай, ты такого чувака дал! Мы работаем душа в душу". — А BEGEMOT–то как возник в конце концов? Ф.: Басист у меня уже был. Надо было искать барабанщика: человек должен играть либо как Джон Бонам, либо как Стюарт Копланд (POLICE), либо тяжело и отвязно, либо легко и вперед. БАРБУЛЯТОРЫ звонят и говорят: "За стеной репетирует группа, блюзы играет, а барабанщик всех "душит". Я звоню этим парням и начинаю врать: "Я молодой барабанщик, мне нужно взять уроки. У вас хороший барабанщик". Иначе, естественно, никто бы мне не дал его телефон. Позвонил я Вовке и опять вру, что у меня завтра запись, мне надо быстро все выучить, мне нужен крутой барабанщик. Пришел на репетицию со своим гитаристом, баулом еды и водки. Мы двадцать минут посидели, поиграли, и я понял, что хороший барабанщик. Он долго не мог понять, что мы играем. Выучил, записали "Ex", но он еще не очень врубался. А сейчас играет иногда как Бонам, а иногда как Коп. — А Роме не мешает работа и в ПРЕПИНАКАХ тоже? Ф.: У Ромы вообще сложная жизнь, он профессионал. Ему нужно зарабатывать деньги на жизнь, и ПРЕПИНАКИ ему нравятся. П.: Ему это не сложно, он играть все что угодно может. А потом ПРЕПИНАКИ — это пока единственный вариант дохода. Нам, конечно, мешает; часто бывает, что мы вынуждены отказываться от концерта из–за того, что ему нужно играть с ПРЕПИНАКАМИ давно запланированное выступление. В BEGEMOT он еще не может получить такого заработка. Два раза в Новгород не смогли уехать на телевидение. Но ситуация очень понятная: ему надо жрать, одеваться и платить за квартиру — все за свои деньги. А теперь они еще играют с Эдуардом Хилем. Ф.: Я постоянно мотаюсь за ним на машине, ночью, через весь город, из "Wild Side" в "Fish Fabrique". В Москву также уезжали: я его еще мокрого со сцены "Грибоедова" стащил за пятнадцать минут до отхода поезда. А он: "Зачем бежать, давай, потихонечку". Анастасия ГРИЦАЙ © 2005 музыкальная газета ------------------------------------------------------ Begemot “Музыка должна быть интернациональной” Самая мелодичная и лирическая питерская группа БЕГЕМОТ в ближайшее время выпустит новый альбом, над названием которого музыканты, по словам Федора Лаврова, еще пока "мучаются". Материал уже полностью готов, смастерен и ждет своего часа. То есть часа, когда директор группы Игорь Покровский, известный из анналов питерского рока как Пиночет, договорится с выпускающей компанией о его издании. Несмотря на все домыслы и неясности, группа продолжает существовать в прежнем составе: барабанщик Коля Лысов играет в коллективе сессионно, а басист Роман Невелов остается постоянным членом группы - участие в проекте Натальи Пивоваровой не стало тому помехой. Хотя участие музыкантов одновременно в нескольких группах неудобно для всех, они по обоюдному согласию продолжат работу в такой ситуации. …Уж очень проблемная беседа получилась с основными людьми в БЕГЕМОТЕ - Федором Лавровым и Игорем Покровским... Ф. Л.: Мы записали на студии "Калипсо" новый альбом. На концертах играем всего, наверное, штук восемь новых песен. Потому что старые играть уже поднадоело. И вообще, их надо обыгрывать, они должны быть веселые. И новые песни веселее, чем то, что было. Самое смешное, что мы сделали за последнее время, - это записали песню "Мария" во второй раз. На студии "Союз". Сделали ее для радиостанций по заказу "Радио Максимум". Переписали, сделали ее посвежее. Можно упомянуть еще, что по заказу Леонида Бурлакова мы это сделали. Чтобы песня отличалась от старой версии, чтобы это была форматная версия. Для сборника "У-2". В нем очень много новых, почти не известных имен. Бурлаков сделал два таких сборника и с помощью "Радио Максимум" их раскручивает. - То, что вы делаете сейчас, достаточно традиционно. Нет ли у вас желания поэкспериментировать? Ф. Л.: Пока к экспериментам мы не склонны, потому что у нас нету для этого времени и средств. А на записи все, что можно сделать на студии, мы пытаемся сделать. Если нам "Калипсо" позволяет что-то добавить к тому, что мы играем втроем, мы пытаемся это все наверх накручивать, наверчивать, всякие петли, кольца, сэмплы, всякие такие штуки. По-прежнему мы играем втроем живьем, в этом смысле пока ничего не меняется, кроме самих песен. Они, как нам сказали, изменились очень, они стали проще и веселее. П.: Эксперимент идет, потому что звук первого альбома отличается от звука на втором. Второй - от третьего. То, что сейчас делается, вообще отличается в корне по звуку. Ф. Л.: У нас никогда не было идей делать два одинаковых альбома или делать одинаковую музыку, потому что меня бы, например, просто от этого тошнило уже давно. - Вас иногда сравнивают с какими-то зарубежными группами? Ф. Л.: Нас, кстати, все время с хорошими группами сравнивают, поэтому это нормально. И я думаю, что ничего плохого в этом нет. Не обидно, когда нас сравнивают… СВИНЦОВЫЙ ТУМАН? Когда КАФЕ сравнивали с Чижом, они потом сказали, что просто гнали одну и ту же музыку. Но я не знаю, что там СВИНЦОВЫЙ ТУМАН делает - они, наверное, тоже считают, что они делают какой-то брит-поп с наворотами… Но нас лучше не надо ни с кем сравнивать, а то мы… ухо откусим… П.: СВИНЦОВЫЙ ТУМАН всегда сравнивали с группой CURE, потому что они играют… А мы не играем этого. Просто музыка стала легче, но когда она у нас была сложнее, нам все говорили: ребята, вы очень похожи на Запад, у вас это все очень сложно, у нас это трудно понимают. Ф. Л.: У нас много минусов. Допустим, аппарат на сцене и в зале просто напрочь нигде не позволяет сыграть что-то сложное, потому что это не звучит. А если ты играешь какие-то тупые аккорды, понятные, прямые, то только тогда можно что-нибудь услышать. Потому что просто звука нет никакого. И тем более если есть еще какая-то мелодия, которая сама по себе что-то напоминает, это сразу же легче запоминается. Этим и отличаются наши последние песни. Потому что мы хотели сделать их такими, чтобы они звучали всегда и везде, в любом месте. - Существует такое двоякое мнение: одни музыканты считают, что то, что делается у нас, должно быть оригинально, отличаться от мировой музыки; другие, наоборот, убеждены, что ничего нового уже придумать нельзя и нужно хорошо делать то, что уже придумали там… П.: Это то же самое что изобретать плохой велосипед, который должен ездить по нашим дорогам. Это вопрос от того, что люди делят музыку на английскую, американскую, русскую. Мы ее так не делим, мы делим на стили - на рок, поп, джаз и так далее. Мы играем рок-музыку, популярную рок-музыку на русском языке. А то, что мы похожи на какие-то английские группы, так это вполне естественно, потому что это они ее придумали. Рок - это вообще не русская музыка. Если кто-то пишет музыку под впечатлением от Гребенщикова, Чижа, НАУТИЛУСА, то те сами пишут песни под впечатлением от кого-то. Гребенщиков - под впечатлением Боба Дилана, НАУТИЛУС - под кем-то другим, то есть у всех есть свои кумиры, на чьем творчестве они выросли и чью музыку впитали в себя. Поэтому мы не делаем вторичный продукт - мы делаем первичный продукт. Ф. Л.: …И потом все эти границы и этот, честно говоря, ложный патриотизм насчет русского рока и всего остального, я считаю, это вообще ни к чему. Музыка должна быть интернациональна, она должна, наоборот, объединять народы. Когда люди перенимают друг у друга культуру, это означает - перенимать какие-то традиции этнические, а не как у нас: вместе с Новым годом появился непонятный какой-то Санта-Клаус в очках, сделанный в Каире к тому же, - зачем это, я не понимаю, вообще. А то, что люди свою музыку переносят через границы, как Питер Гэбриел, собирающий по всему свету какие-то вещи, которые люди просто не могут услышать, потому что они туда не ездят, а он их издает сам, - вот это и нормально. И люди у нас слушают какие-то национальные, почти народные английские песни. Всем нравится Том Уэйтс, который тоже делает разные интересные вещи, иногда немножко народные. П.: Рок-музыка вообще не национальная, она не имеет национального колорита, как народная, фольклорная музыка. Рок-музыка - это выплеск какой-то духовной энергетики человека в каком-то определенном состоянии его души. Где он живет - неважно. Рок-музыку играют везде, по всему миру - и в Японии, и в Америке. Ф. Л.: В Японии, кстати, очень грамотно ее играют. Там нет притязаний на то, что это их национальная музыка, никто не бьет себя в грудь и не говорит: японцы, мы должны быть самураями - ничего подобного. - В таком случае, под влиянием чего и кого вы создаете свою музыку? Ф. Л.: Конечно, у людей в каком-то тинейджерском возрасте есть какие-то кумиры, и действительно на этом потом многое строится в жизни. В этот свежий период, когда все воспринимается легко, первым, что попалось, были BEATLES, DEEP PURPLE, LED ZEPPELIN, это понятно, чуть позже - GENESIS, EMERSON, LAKE AND PALMER, потом были SEX PISTOLS, CLASH и вся эта волна панк-рока. Когда я подрос чуть-чуть, начал понимать, что красивая музыка - это одно, а какие-то суперэмоции - это совершенно другое. Но я любил, на самом деле, все одновременно. А то, что было в последнее время, так это я уже воспринимаю музыку как что-то всеобщее, и мне интересно, как технически все развивается. Чтобы записывать ее, надо очень хорошо это все знать. - Есть ли у вас какие-то ограничения в том, где вы хотите выступать, а где не хотите? Сейчас ведь концерты чаще всего бывают в клубах… Ф. Л.: В последнее время мы стараемся выступать только на больших площадках. Мы почти прекратили играть в клубах. Исключения могут быть в виде "Спартака", но это большой клуб, почти концертный зал, это достойное место для того, чтобы там поиграть. И они открылись не так давно после ремонта. Но у нас на концерте на сцене на пятой песне все полетело, в зале тоже звук стал хуже. Вот поэтому мы и не хотим играть нигде в таких шарашках. И в больших залах иногда такое творится, потому что звук никто не хочет отстраивать. П.: Мы были на презентации "У-2" в Москве, в клубе "16 тонн". Но это опять клуб, все то же самое. Должна была быть презентация на стадионе, но по некоторым причинам она не состоялась. Наверное, будет в апреле какой-то большой концерт музыкантов "У-2" в Киеве. - А что-нибудь из новых музыкальных программ вам понравилось? Ф. Л.: Наверное, нет, ничего особо не понравилось. У каких-то из новых групп, которые Бурлаков откапывает и которые по "Радио Максимум" крутят, есть иногда какие-то интересные звуки в песнях, но чтоб цельный музыкальный проект, альбом, чтобы это воодушевило… Сейчас у многих нет возможности даже записать альбом, не говоря уже о том, чтобы потом, записав, издать. Вообще нет возможности ничего делать. Люди записывают где-то одну песню и отдают ее на радио в надежде, что кто-то это услышит и даст деньги на альбом. И все остается в клубах. В Москве клубная жизнь какая-то есть, там толпа групп, у которых нет никакой перспективы вылезти, потому что они уже известны на клубной сцене. И их уже никто не раскручивает, потому что их и так уже знают - зачем еще что-то делать? Как в сборнике "Ультрамарин 2000", который вышел приблизительно в одно время с "У-2", там есть наша песня "Пустота", и там как раз все эти команды, которые Бурлаков не взял по каким-то причинам. Они играют такую же приблизительно музыку, и многие пытаются делать это еще и на английском языке… это вообще ортодоксы. Дело в том, что если бы здесь был Лондон, можно было бы играть и в разных клубах, там в клубах играет много хороших групп. Там уровень другой, аппаратура хорошая, звук отстраивают. И сама культура клуба, в котором играется рок-музыка, - она совершенно не такая. В последнее время стало невозможно появляться в клубах, потому что это всегда столики, всегда люди сидят какие-то, в зубах ковыряются, курят, болтают и им эта музыка вообще пофиг. И то, что сейчас все клубы начали превращаться в кабаки, вся эта тенденция сильно отталкивает. Клубная жизнь здесь, по большому счету, закрылась, многие даже не ходят в клубы. Ходят те, кто любит по кабакам ходить. Они как раз потянулись к живой музыке, но им что-нибудь известное подавай, рок-н-ролл или попсовое. А оригинальную музыку негде играть. П.: Потому что богатые люди, которые ходят в эти клубы, хотят слушать что-нибудь известное или, по крайней мере, то, что они знают. Туда приглашают и Макаревича, и Чижа, и еще кого угодно. Кто-то соглашается на это, кто-то - нет. Мы на это не соглашаемся. Мы хотим выступать на больших концертных площадках, как минимум на 500 человек. Зал, сцена, сидячий, стоячий партер - как угодно. Но чтобы это был зал. Мы с удовольствием сыграем на стадионах… Ф. Л.: На "Уэмбли", когда его отремонтируют. П.: Мы по-прежнему хотим сыграть на "Уэмбли", на фестивале каком-нибудь. А еще мы хотим выступить с песней "Блю Мария" на фестивале в Сан-Ремо, завоевать там первый приз. Эта песня с таким итальянским колоритом, с таким итальянским припевом… Мы отсылали туда фонограмму - может быть, в следующем году мы туда съездим… Надо кидать такие бутылки потерпевших кораблекрушение в разные стороны - может быть это попадет в нужные руки, их заметит настоящий продюсер и все сложится так, как надо. Татьяна ТАРАСОВА © 2005 музыкальная газета ------------------------------------------------------ Begemot "Нас любят студенты" Питерская группа BEGEMOT: Федор Лавров (вокал, гитара) (Ф.), Роман Невелев (бас) (Р.), Николай Лысов (ударные) (Н.), Игорь Покровский (директор) (И.). — Для начала — "о наболевшем". "Музыкальная газета" ни разу не спрашивала Федора Лаврова, откуда у него такое прозвище — Бегемот. Ф.: В школе я учился в одном классе с Сашей Аксеновым, играли в одной группе. Тогда у всех были какие–то клички, у него — Рикошет, он ее сам себе придумал (группа называлась РЕЗИНОВЫЙ РИКОШЕТ), мы его звали Рики. А меня называли Бегемотом, потому что все читали Булгакова... И для группы нашей название BEGEMOT идеально подходит, оно очень емкое, в этом слове много и положительного и отрицательного. И.: Больше положительного. Федя очень хороший человек и музыкант. Есть такая вещь, которую никто не замечает: все говорят, что он техничный гитарист, забывая о том, что у него не полный комплект пальцев на левой руке. Ф.: Я сперва на барабанах играл и только после того, как оттяпал себе палец, решил, что надо наконец научиться на гитаре играть. — А теперь — обо всем по порядку. В прошлом году в группе изменился состав... Ф.: В августе мы расстались с нашим ударником Володей Исаевым и начали поиск нового музыканта. Сейчас у нас два барабанщика... Это шутка, конечно. И.: Нет, давай серьезнее, конкретно. Р.: В группу пришел знаменитый барабанщик... Ф.: ...Коля Лысов. Пускай он сам про себя скажет, откуда он взялся. А в Москву, в клуб "Свалка", в конце прошлого года мы ездили с барабанщиком Игорем Розановым из группы PEP–SEE, который любезно согласился нам помочь. Сейчас нам согласился помочь Коля. Н.: На сегодняшний день я играю в группе ПРЕПИНАКИ, где играет и Рома, предложивший мне посотрудничать с BEGEMOT, и я согласился. Ф.: А для начала Николай заказывал наши песни на одном из питерских каналов. Н.: Мне нужно было узнать материал. Ф.: Ну тогда тебе еще не надо было узнавать материл, Рома приходит и говорит мне: "Колька нашу песню услышал, бухал ночью. Заказал, ему так понравилось". Н.: Я раньше слышал BEGEMOT, но как–то не запоминал все... И.: ...Музыканты мало слушают друг друга. Н.: А чего слушать? Все наши рок–музыканты по большому счету занимаются одним и тем же. Другое дело, когда приезжает какая–то фирменная группа, у которой можно чему–нибудь научиться, набраться профессионализма, энергетики, узнать что–то новое. АЛИСУ, МУМИЙ ТРОЛЛЬ все слышали много раз, чему у них можно научиться? — Ты мне говорил, что все разговоры, имевшие место в начале прошлого года, по поводу твоего увольнения из группы СПЛИН — бред. И вдруг "случилось страшное": тебя попросили из команды. Что же все–таки произошло? Н.: Я отыграл концерт с ROLLING STONES, музыканты СПЛИНА разъехались на летний отдых, после него я, еще не увидев никого из ребят, а только встретившись с Сашей Васильевым, узнал, что теперь я вне группы... И вообще я не хочу говорить на эту тему. Кому интересно, может спросить обо всем у Саши — Пономарева ли, Васильева, я не знаю. С Пономаревым (директор группы СПЛИН. — От авт.) я по–прежнему нормально общаюсь, никаких претензий к нему у меня нет... Я не знаю, в чем тут дело, я могу только догадываться и делать для себя выводы. По большому счету, мне пофиг. Жизнь продолжается, и зацикливаться на этом я не хочу. Ф.: Мы сказали Саше Васильеву, что хотим взять у вас барабанщика, вот... Перед этим у нас прослушивался Наветный (нынешний ударник СПЛИНА. — От авт.). Нам, мягко говоря, не очень понравилось с ним играть, хотя он стильный барабанщик, но под нашу музыку Сергей не подходит. В то время мне хотелось с ним играть, имея в виду его персону: приятно общаться с человеком. Р.: На самом деле все так запутано в группе BEGEMOT и вокруг нее. Н.: Это дело самого музыканта, куда ему идти, в какую группу. Роме, например, предлагали поиграть в МУМИЙ ТРОЛЛЕ, он не пошел. А Сергею предложили СПЛИН, он согласился. Ф.: Я к словам Ромы вернусь. Действительно, так все напутано вокруг этих трех групп — BEGEMOT, ПРЕПИНАКОВ и СПЛИНА. Мне гитарист ПРЕПИНАКОВ Андрей Нуждин сказал как–то на одной из репетиций (мы на одной точке репетируем), что Федору осталось еще взять у нас клавишника, с которым, кстати, я сто лет назад играл, Диму Ослика, да и остальных тоже прибрать за ним. — Что с творческим процессом в группе? Ф.: Написали кучу песен, которые скоро будем записывать, а самые последние мысли были, что барабанить на записи придется мне. Но это, впрочем, не факт. И.: Если группа найдет себе постоянного барабанщика, то будет записываться он. Ф.: Мне нравится барабанить. К сожалению, из–за этого всем барабанщикам со мной тяжело, потому что я когда песню придумываю, то мне ясно, как там все должно звучать, некоторые места просто до боли ясны. Я начинаю объяснять. Волнуюсь, говорю какие–то жесткие вещи иногда, и люди на меня обижаются. Вовка как раз и обиделся... А Коля, по–моему, достаточно лояльно принимает от меня некоторые вещи... Так вот... О чем я? А, про песни начал говорить! Готовы пятнадцать песен с текстами на русском языке, хотелось бы приступить к их записи в конце января, но с этим кризисом все так неопределенно как–то... И.: Скорее всего записывать будем на Добролете или на Мелодии. Ф.: С неким Докшиным. И.: Он же является звукооператором у DEADУШЕК. Ф.: Есть люди на студиях, с которыми хотелось бы писаться, а есть те, с которыми очень не хотелось бы. Фамилии называть не будем, но Сашу Докшина мне всегда все хвалили. Игорь был на Мелодии... И.: ...Мне понравилось, как он работает, не навязывая музыкантам свое, а предлагая: "Ребята, давайте я вам скажу, как это все слышу я: понравится — так понравится, нет — нет". Он делает то, что от него просят. Ф.: Диктаторски может себя вести продюсер, которого специально нанимают для создания какого–то саунда. Во–первых, таких людей у нас нет, во–вторых, мы сами во всем этом разбираемся: когда я работаю в студии, я знаю, как должны звучать мои песни и что для этого нужно сделать. И мне категорически мешают те звуковики, которые привыкли записывать по своим каким–то правилам, стандартам, какая бы группа к ним ни пришла. Оттого часто инструменты выходят с испорченным звучанием. Такая заря советского рок–н–ролла 80–х годов, питерского рок–клуба. И если музыкант не имеет характера, уступает, то и продукт получает соответствующий. — То есть если наши музыканты худо–бедно, но поспевают за последними веяниями в области мировой музыки, то звукорежиссеры — нет? Н.: Такая ситуация характерна прежде всего для питерских студий, в Москве же звукорежиссеры за новыми технологиями поспевают. И.: Там прогрессивнее, да, но там и дороже. Вилка такая. В Питере–то студии, оборудованные приличной аппаратурой, есть, нет людей. Потому у нас записаться можно подешевле, но звук, который нужен тебе, самому и придется искать. Нет фанатиков среди звукорежиссеров, фанатиков своей профессии. Причем они, как правило, все бывшие музыканты... Ф.: ...Большей частью неудавшиеся... И.: ...Вот они свое такое неудавшееся, неправильное видение и подсовывают музыкантам. — Федор, ты сказал, что группа записала пятнадцать песен на русском языке. Означает ли это, что вы прекратили сочинять и петь песни на английском? Ф.: Нет, я просто пока отложил в сторону большое количество такой музыки. Пока не было... как это сказать... социального заказа на эту музыку. И.: Сейчас задача перед группой состоит в том, чтобы у нее появились хиты на русском языке, чтобы группа стала более популярной. А если петь на английском, то этого не добьешься. Р.: Чтобы быть популярным в России, нужно петь по–русски. И.: Добившись массового признания, потом можно будет вставлять в свои программы песни и на английском. У нас есть мечта: съездить в Англию и там сыграть где–нибудь в клубах, на каком–то фестивале и так далее. В Англии и надо будет показать английские песни. — Мне кажется, что у вас больше хитовых вещей написано именно на английском языке... И.: Мне многие люди говорят, что когда они слушают записи BEGEMOT на английском языке, то принимают нас за их группу, а не за нашу, поющую по–английски. Это хорошо сделанная музыка, стильная, пускай там есть какие–то недочеты, кто–то их найдет обязательно. Главное — сама попытка, что русская группа может звучать как западная, не провалилась. Р.: А мне кажется, что русская группа еще долго не будет известна на Западе. Там очень много крепких средних групп, куда уж нашим туда пробиваться?! — В России есть группа ГОРЬКИЙ ПАРК... И.: Они играют и поют ничуть не хуже, а может, и лучше, чем все те западные музыканты, которые работают в том же направлении, что и "парки". Н.: Да никогда они не достигнут уровня тех же MOTLEY CRUE! И.: Я не это имею в виду, а то, что там много групп, которые хуже ПАРКА. Да, "парки" не выбьются на самые верха, там все занято, но в какой–то слой они попали достаточно плотно. Ф.: Это мы плотно в какой–то теме завязли!.. У нас тоже неплохо получается петь по–английски, поэтому тебе это и нравится. Многие считают наш первый альбом, из трех выпущенных нами, самым интересным и красивым. А "Герои снов", русскоязычный альбом, он несколько сложноват по музыке. Та музыка, которую предложили мы, делалась у нас когда–то в семидесятых–восьмидесятых годах, такой своеобразный арт–рок. Он все равно не дотягивал по своему уровню до фирменного, и как раз из–за языка он всегда обламывал. Мы пытались как–то совместить, чтобы и сложная музыка была, и тексты не очень замороченные, чтобы все было гармонично. Мне кажется, что все так и получилось. И.: Мне один человек сказал, что ему это напомнило группу АВТОГРАФ. Ф.: Перед "Героями снов" второй наш альбом был выдержан вообще в панк–роке, замороченном таком. Я, кстати, такой панк–рок и люблю. А сейчас мы подошли к тому, чтобы наши новые песни гармонически были менее сложными для восприятия, были бы инструментально попроще. — Как бы вы ни скрывали свою музыку за термином "пит–поп", всякие журналисты и критики, которые ни фига не смыслят в роке, будут относить вас к группам, играющим брит–поп. Вам не кажется, что мы снова как бы садимся в последний вагон уходящего поезда: когда брит–поп на Западе уже миновал пик популярности, у нас все больше появляется групп, играющих его? И.: А что такое брит–поп, ты мне можешь сказать? Если OASIS, BLUR — это брит–поп, то RADIOHEAD — это уже не брит–поп, да ведь? Ф.: Это можно было бы назвать европейским гранджем каким–нибудь. И.: В данном случае я хочу сказать не о стиле, брит–попе, а о направлении, о новой волне, куда вошли и панк–рок, и брит–поп со всплеском новой гитарной музыки, которая пошла из Англии. Сейчас столько в брит–поп всего намешано, от легкой музыки до более тяжелой, авангарда какого–то. Но все, помня про "брит", про музыку на английском языке, забывают, что "поп" — это популярная, легкая музыка. А то, что мы всегда идем за ними, то тут уж ничего не поделаешь. Ф.: Я про брит–поп читал года два назад в английских журналах, что он давно мертв. Начнем с этого. Но я специально придумал этот термин "пит–поп", чтобы просто сориентировать людей, что мы не играем ни "московский бит", ни что–нибудь еще такое, что мы из Питера. А во–вторых, сориентировать людей на ту волну гитарной музыки, которую мы играем, не просто британскую волну, а на появившиеся после техно всякие интересные группы. У нас стали известны RADIOHEAD благодаря этой смешной группе... МАША И МЕДВЕДИ. Все это нормально... Про нас теперь говорят, что мы похожи на АВТОГРАФ, говорили, что мы играем брит–поп... У нас записаны два первых альбома на английском языке и только! Только для того, чтобы доказать людям, что мы не просто какая–то группа со двора, которая научилась на гитарах играть, что мы на самом деле хорошая крутая банда, сочиняющая хорошую музыку, умеющая петь на двух языках, что мы не какие–нибудь там лохи из кабака... Н.: МАША И МЕДВЕДИ тоже хорошая группа... Ф.: Мне они этого не доказали! Н.: Главное — найти свою нишу, своего слушателя, как, к примеру, МУМИЙ ТРОЛЛЬ. Ф.: Я не поставил бы в одном концерте RADIOHEAD и МАШУ И МЕДВЕДЕЙ с МУМИЙ ТРОЛЛЕМ, я бы не смог слушать наших. Нет ничего в песнях МУМИЙ ТРОЛЛЯ, что бы мне было интересно, отложив текст, в музыке услышать, там нет ничего вообще. В МАШЕ И МЕДВЕДЯХ есть только этот гитарный ход, содранный с RADIOHEAD, — все, больше там тоже ничего нет. Там есть неплохой звук, который сделан не ими, а московскими звукарями, которых Коля хвалил. Н.: Нет, о вкусах можно спорить сколько угодно. Ф.: Я говорю как музыкант, который знает, как делается музыка, и который в ответе перед людьми за свою музыку... Н.: ...А я говорю как слушатель!.. Ф.: Культуру людей надо поднимать, я так считаю. Если люди привыкли слушать "умца–умца", их надо учить и показывать им, что такое хорошая музыка. Я врубаюсь, что мы переборщили в "Героях снов", мы слишком много туда запихали хорошей музыки, и слушать это все кому–то, может быть, трудно. — А кому легко? Ф.: Нас любят студенты. — Продвинутые? Р.: Федор задумался... Ф.: А хрен его знает! Мне нравится, что к нам после концертов подходят в большом количестве девчонки, которым наша музыка нравится. И.: Смотришь на них и чисто внешне видишь, что это нормальные люди, черт–те что из себя не строящие, нормально с тобой общающиеся. Р.: Мне так кажется, что продвинутые студенты слушают МУМИЙ ТРОЛЛЬ, а непродвинутые — СПЛИН. Так вот, BEGEMOT слушает публика МУМИЙ ТРОЛЛЯ. Ф.: И это неплохо. Я сегодня ругал МУМИЙ ТРОЛЛЬ, но чем они мне нравятся, так это тем, что у них есть стиль — и в одежде, и во всем. Когда мы начинали, их еще не было, потом мы сделали первый альбом. Не прошло еще и полгода, поняли, что надо петь по–русски. И вдруг появились они. Я понял, что эти чуваки нам дорогу прокладывают, нам не надо было биться за то, чтобы этот стиль стал известен здесь, они взяли и тупо сделали свое дело. И все эти массы девчонок, которые прибегают со своими тетрадочками с вклеенными в них фотографиями Лагутенко, просящие, чтобы расписались... Ромка расписывался под фотографией Лагутенко, в метро где–то его догнали. Н.: Интересно, а что было бы, если бы клип группы BEGEMOT крутился по телевизору так же часто, как тот клип МУМИЙ ТРОЛЛЯ? Ф.: В то время. Не сейчас, а тогда. Н.: Да можно и сейчас... — А как ты, Игорь, и ты, Федор, вспоминаете восьмидесятые, глядя на нынешних кумиров молодежи? И.: У меня были такие иллюзии, когда наш рок–клуб вылез на поверхность и в любом городе можно было повесить афишу "Ленинградский рок–клуб представляет" — и на любые команды пришла бы толпа народа, откликнувшись только на имя "Рок–клуб". Все думали, что у нас будет, как на Западе: рок по телевизору, в печати, официальную эстраду долой... Если то, что сейчас, — это то, к чему мы стремились, я просто разочарован: ресторанная музыка заняла умы всех людей. Ф.: Я, если честно, вообще ничего не вспоминаю, я живу сегодняшним днем... Мы похоронили в прошлом году Андрея Панова, "Свинью", и, как мне кажется, его смертью поставили на прошлом крест. Толку ностальгировать особого нет, я не думаю, что в те времена было лучше, чем сейчас. Да, народ ходил на любую неофициальную музыку. Я помню, что на РОССИЯН можно было собрать кучу народа. Но если в те времена все было разрешено, то было бы как сейчас. Все бы поняли, что РОССИЯНЕ на самом деле группа хорошая, но не дотягивает до чего–то такого. Уровень музыкантов был... не очень хороший. Я помню, как раньше играли панк–группы, НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ, это же просто... Барабанщиком у них был парень, которого взяли в группу только из–за рожи, по корешам типа. И.: "Нам нужен барабанщик. Ты будешь барабанщик". — "Я не умею". — "Что значит "не умею"!? Все очень просто: бам туда, бам сюда, все очень просто"... Желание играть было, а профессионализма — не так много. Люди брали в руки гитары под впечатлением зарубежной музыки, а не песен Высоцкого или ПЕСНЯРОВ. Под впечатлением LED ZEPPELIN, DEEP PURPLE. Делали что–то похожее, только на русском языке, но дальше ничего не развивалось. Все наши сегодняшние "монстры русского рока", развивайся они нормально, должны были бы делать что–то в духе нынешних DEEP PURPLE. А Макаревич салаты варит... Старые музыканты сегодня кидаются куда–то не туда. Гребенщикову захотелось в струю попасть, о
- История
- 1996-2001 новый прект феди - realmusic.ru/feddymusic www.myspace.com/feddymusic
- Альбомы
- exemplary, отдел самоискоренения, герои снов, чайковский/blue maria
- Владелец страницы
- fedya_music
Рекомендуемые трекиОбновлено 2006-09-01 08:22:44
