Промо
-
Корсар
1 269 / 0 / 12 летБросая гроздья улыбок
на шелк волны безмятежной,
свечами бубнов и скрипок
мерцает город прибрежный.
Смеются шпили соборов:
им сумрак больше не скучен.
Веселье льется на горы
по руслам лунных излучин.
И, сыпля в очи предместий
алмазы теплого света,
танцуют сфинксы созвездий,
держа в руках кастаньеты.
Но, город, полно веселья,
твой смех уже на излете.
Танцоры, прячьтесь в ущелья,
беда уже на подходе.
Певцы, не пойте, а плачьте,
просите милости Бога:
с пиратским флагом на мачте
корабль подходит с востока.
Буравя слухом колючим
потоки знойной гитары,
как будто черные тучи
стоят вдоль борта корсары.
Почуяв крови невинной,
скрежещут мысли и зубы.
Мерцая злобой змеиной,
кривятся черные губы.
И, точно адская птица,
что сеет пепел пожаров,
Веселый Роджер кружится
в пустынных душах корсаров.
Омойся, город, тоскою,
пусть взор твой станет печален,
сегодня, словно пчелою,
ты будешь смертью ужален.
Глаза, скорее заплачьте!
Сердца, закутайтесь в шали!
С пиратским флагом на мачте
корабль уже на причале!..
Но, сыпля гроздья улыбок
на шелк волны безмятежной,
свечами бубнов и скрипок
мерцает город прибрежный.
Как будто черные смерчи,
ворвались в город корсары.
Сверчки запели о смерти,
и вмиг охрипли гитары.
Потоком огненных капель
кровавя окна и стены,
пожар ударами сабель
вскрывает сумраку вены.
Надев крылатые фраки,
луна рыдает, бледнея;
а звезды виснут на мраке,
как будто трупы на реях.
И ветер, красный от боли,
бежит от страха в туманы,
и льет слезу поневоле,
и сыплет солью на раны.
Устав от огненных бликов,
с душой, подернутой ряской,
пират, немой между криков,
бредет в кольчуге дамасской.
И у горящего храма
он видит: трон катафалка,
на нем - убитая дама,
а рядом с мертвой - гадалка.
Стуча о звонкие латы
кусками содранной кожи,
немое сердце пирата
забилось в огненной дрожи.
- Пускай все в сердце разбилось,
покрылось пеплом и кровью,
скажи, гадалка, на милость,
когда я встречусь с любовью?
И, звоном, точно росою,
облив ночные фиалки,
монета полной луною
упала к туфлям гадалки.
Будя дремотные челны
и сыпля брызги на ветки,
забились лунные волны,
как птицы пленные в клетке;
и, глядя взором зеркальным,
как смотрят змеи и гномы,
с каким-то умыслом тайным
помчались на волноломы.
Как лучший шулер на свете,
гадалка с мрачной душою
колоду карт на рассвете
тасует властной рукою.
- Сегодня черное горе
тебе предписано, воин,
под пенным саваном моря
твой будет прах упокоен.
Простись с земною тревогой
и всем, что дорого в жизни:
под вечер лунной дорогой
к небесной выйдешь отчизне...
Умножив жгучей тоскою
свое нежданное горе,
пират с поникшей душою
бредет к рассветному морю.
Змеясь распоротой тканью,
вдали предсмертное эхо
звенит по черному камню
киркою черного смеха.
И, точно отблеск пожара,
упав на грудь волнолома,
рассвет терзает корсара
глазами, полными грома.
Облив озерами меда
жемчужный гребень прибоя,
литые пчелы восхода
сверкнули жалами зноя.
Как плоть под взмахами розги,
зажглись усталые горы,
и, словно алые доски,
легли лучи на соборы.
Исторгнув хриплые звуки,
зевнул рассерженный ветер.
А сумрак, выломав руки,
на запад мчится в карете.
Перебинтован повязкой
палящих солнечных бликов
пират в кольчуге дамасской
стоит на палубе брига.
- Сегодня грусть и тревога
мне в душу вставили палки...
Смешно, не веруя в Бога,
поверить слову гадалки.
Зачем, меняя обличья,
еще душой лицемерить?
К чему мне щебеты птичьи,
когда мне не во что верить?
В душе разбилась фиалка,
померкли в сердце светила...
Ты не ошиблась, гадалка,
мне станет море могилой!..
Как Ангел в огненных латах,
летит крылатое время,
опять наездник заката
ногой ударил о стремя.
Связав морскими узлами
свои жемчужные руки,
туманы вместе с ветрами
по пенной бродят излуке.
Устав блуждать одинокой,
волна склонилась в дремоту,
а сумрак лунной дорогой
выходит вновь на охоту...
Окрасив черной помадой
свои кровавые губы,
кривая маска заката
задула в звездные трубы.
Когда же в солнечной краске
померкли алые блики,
пирата в латах дамасских
недосчитались на бриге.
