Я ехал на работу
В автобусе набитом,
Читал, держась за ручку,
Чтоб время скоротать.
И подо мной сидели
Люди, как убитые,
А надо мной висели
Готовые убивать.
Я вечером все так же,
Все там же возвращался.
И вдруг на потолке
Заметил объявление:
"Зайдите ровно в девять
В подвал дома пятнадцать.
Очень важное для всех
Есть сообщение".
Я не придал значения
Этому посланью.
И все, кто рядом жались,
Тоже не придали.
Но выйдя из автобуса
По своему желанию,
Насильно и тотально
Мое вниманье взяли
Столбы, кусты и урны,
Асфальт и остановка,
Деревья, магазин,
Подземный переход -
Везде, где только можно,
расклеены листовки
С таким же глупым тесктом.
"Во, блин, дает народ!"
Поужинал я дома,
Включил телевизор,
Но ничего хорошего
И там я не нашел.
А время пол девятого.
Пятнадцатый дом рядом.
Чем черт не шутит!
Взял, оделся и пошел.
В подвале душно, людно,
Светло, как в ресторане.
Какие-то подмостки
В углу сооружены.
И все стоят и жмутся,
Как сельди в банке,
И ждут, когда же будут
Они поражены.
На сцену человек
Поднялся робко,
Поправил пиджачек,
Проверил микрофон.
Заговорил он тихо,
Но ясно, четко,
Так, чтобы слышал каждый,
Из тех кто подошел.
"Я двадцать с лишним лет
Стремлюсь к искусству.
Я много написал,
Я много сочинил,
Но до сих пор никто
Не смог проникнуть в чувство
Того, что сделал я
Из-за каких-то сил.
Вот... как бы... по-порядку.
Сегодня утром
Я понял, что мой день
Наконец настал.
Пол дня я объявления
Клеил всюду,
А что скажу вам вечером,
Утром я не знал.
Всю жизнь мою нелегкую
За мною следом
Летит чужая воля,
Рука каких-то сил,
Которая мешает
Делиться с вами
Всем тем, что я создал,
И тем, чем жил.
На вечерах поэзии
Пытался я читать,
Но вспыхивал внезапно
Большой пожар.
На рок-фестивалях
Пытался я играть,
Но голос пропадал,
Меня кидало в жар.
Я приносил в издательства
Повести свои,
Но рукопись бесследно
Исчезала, как всегда.
Картины я писал и
В сейф их запирал.
На утро тлело все.-
Так действует вода.
Я объяснить не в силах
Таких вещей.
Наверное богам
Не нравлюсь я.
Я - неудачник. Я -
Профессор кислых щей.
Поэтому меня
Покинула семья.
И вот сегодня утром
Решил я сделать
Все то, что не сумел
За весь свой долгий век.
Чтоб не смотрели косо
На меня соседи,
А знали, что здесь, рядом
"Большой" человек.
Сейчас я вам прочту
Свое стихотворенье,
Которое никто
Еще не слышал.
Прошу, не отвлекайтесь
и не шумите.
Чтоб было слышно нам,
Как дышат мыши."
Но микрофон внезапно
Взял и отключился.
Поэт еще раз всех
Призвал к тишине.
И только рот открыл
Произнести названье,
Как вдруг какой-то червь
Зашарился во мне.
Я стал блевать обильно
Гноем и кровью.
Ведь никогда такого
Не было со мной.
Поэт же весь народ
Резонно успокоил,
Что, мол, его вина,
А мне пора домой.
Я вышел из подвала,
Конвульсии пропали,
Но злое любопытство
Мне не дало уйти.
Что ж прячется в стихах?
И что за мысли
Мне не дают услышать
На жизненном пути?
Я снова вниз спускаюсь,
Но прямо перед носом
Дверь распахнулась, и
Женщина в крови
Упала истекая горлом
И глазами, хрипела:
"Он читает!
Читает о любви!"
За ней бежит подросток,
Трясет головою,
Как-будто полоумный
Или неформал,
Мычит и как-то нервно
Топает ногою,
Бормочет еле слышно:
"Он дочитал!"
А следом вся толпа,
Что была в подвале,
На улицу полезла.
В глазах их смерть.
Одежду рвут на теле
Ни капли не стесняясь.
Орут в сто двадцать глоток:
"Он начал петь!"
Потом раздался взрыв,
И дом пятнадцать
Обрушился, как карточный,
Пылью нас накрыв.
Завыли все сирены,
И сигнализации
Хором отзвались
На этот взрыв.
О, в этот вечер много
Было разрушений.
И все, кто был в подвале,
Вскоре разошлись.
Но утром, из всей публики
Я один проснулся.
У остальных инфаркты. -
И завершилась жизнь.
***
Пытался рассказать
Я этот случай многим,
Но мне в ответ слышны:
"ха-ха", "хи-хи".
Никто не верит.
Я же не буду строгим.
Ведь сам с тех пор ночами