И снова страшное число,
Опять тринадцать, что же будет.
Вот свет мигает, как назло,
Так пусть Всевышний нас рассудит.
И вот иду я по аллее,
Деревья в странном обрамлении,
Как будто из кошмарных снов,
Туман стелился, стыла кровь.
Луна, о Боже, полнолунье
В течении странном, совпадении ,
Сегодня пятница и же…
Как роковое протяже.
И груда битых кирпичей
Была ужасна и огромна,
Лягушек хор звучал не стройно,
Такой я видел в витраже.
Я знал, путь мой определен,
И это только знаки свыше,
Я поднимался выше, выше,
И не был страхом ослеплен.
Хотя скажу, была лишь жалость,
В немой тоске душа сжималась,
И снова знак – вот этот дом,
Рукой слегка коснулся двери.
Тревожно петли заскрипели,
А в тишине, ну точно, гром,
Внутри, какая-то рутина,
С болота рядом пахло тиной.
Пищала мерзко стая крыс,
Переходящий в страшный визг,
Подумалось: «Добычу делят».
Вдруг заскрипели снова двери
И входит важный господин,
К тому же вовсе не один.
Похож был первый на пирата,
Картуз, такой, слегка помятый,
Хотя сам вроде налегке,
Лишь в удлиненном сюртуке.
Как видимо, давно не бритый,
Весь в паутине и не мытый.
Пахнуло плесенью веков,
Он бормотал, не слышно слов.
-Молю, о Господи, сподобь
Понять мне речь у господина.
С болота вновь запахло тиной,
И вдруг как первый заорет:
«Да ты же полный идиот,
Не понимаешь русских слов,
Придурок, будешь без зубов,
Ты недоделанный дибел,
Сказал же, дай на опохмел».
И тут меня вдруг осенило,
Ведь есть на свете Божья сила,
Я все душой, как Божий ратник,
А здесь гадюжник и бомжатник.
И понял я оно пришло,
Свершилось страшное число,
А эта вшивенькая рать
Давай меня вдруг избивать.
И этот первый, как утес
Все кулачищем тычет в нос.
О, я взмолился, Божья мать,
Прошу, не дай душе пропасть.
Спасибо, вняла, сил дала,
Я выбрался, да и в бега.
Не помню, как домой пришел,
Не помню, как кровать нашел.
Проснулся, тело все болело,
Меня ломало и трясло.
Вставал рассвет и новый день,
А значит все уже прошло.