Промо
-
Баллада о Рихарде !Советском разведчике и его любви!
800 / 0 / 16 лет / 16 летЖил когда-то в Шанхае иль Токио,
Иль в Берлине один журналист.
И была эта сказка утопией,
Был романтик он, идеалист.
Элегантен и вежлив с девицами,
В «Фракфурт Цайтинг» писал репортаж.
Но хранил гимнастёрку с петлицами -
Вот такой был престранный типаж.
Был он, как и отец коммунистом,
И пивко пил в Берлинской пивной.
Был он также бесстрастным нацистом,
Немец Рихард, советский связной.
Он конечно же знал Шеленберга,
Папу Мюллера тоже знавал.
Но не ведал ещё о Нюрберге,
Да и Вайнеров - не читал.
А вообще он гулял и кутил,
Пил саке и летал в Нагасаки.
А с ним вместе по гейшам ходил
Самурай и советник Одзаки.
Были оба идеалисты,
Элитарные журналисты,
Аналитики – фаталисты
И разведчики – коммунисты.
И как Штирлиц в своём «Мерседесе»,
Полчаса после службы поспав,
Вспоминал о жене, русском лесе …
Так и Рихард Баку вспоминал.
Вспоминал он о Кате Максимовой,
Как гулял он с ней и мечтал …
Вспоминал он и о России,
А пока других соблазнял.
На приёме в посольстве Германии,
В центре Токио, ажиотаж …
Там с женою посла - Зорге
Водит вальс и заводит куртаж.
Лучший друг его Отт Ойген,
Открывает ему секрет …
Доставая с посольского сейфа,
Самолично вскрывает пакет …
- Надоели твои мне секреты,
Шеленбергу привет передай …
А пока закрывай-ка пакеты
И давай коньячку подай!
А от Зорге семья Отта
Много лет ничего не таит,
И жена посла белокурая
Свои тайны ему дарит.
Далеко ведь Катя Максимова
(Её, кстати, в ЧК пытают,
А затем - в Сибирь, всю избитую …)
Но ведь Рихард об этом не знает …
И вот все с приёма, устали,
А Зорге читает сонет.
Он помнит о том, что Сталин
Просил его дать ответ
О том, нападёт ли Германия,
О том, где и когда?
И верно ли, что Япония
Не вступит в войну никогда?
Утро, и Макс Клаузен,
Рихарда личный радист
Стучит для Москвы морзянкой
Очередной лист.
Стучит о том,
что с Германией 22-го война,
О том,
Что друг нам Япония и другом будет она.
( Мы с ней повоюем сами,
Припомним ей крейсер «Варяг»
И выкинем из Китая
Её красно-белый стяг.)
Но Зорге об этом не знает,
Под сакурой он сидит
И запах её вдыхает
И с сакурой говорит …
О любви, о жизни и смерти,
О том, что он коммунист.
О том, что диктатор – Сталин,
А не идеалист.
О войне, о Кате Максимовой,
О том, что хочет домой
Иль на войну с Германией,
Пусть даже как рядовой …
А за кустом, японский
тихо сидит агент.
Пишет про Катю Максимову
доносный свой документ …
. . .
Шли дни, и катит к разведчику
Блондинка в открытом авто.
Номер дипломатический,
А на плечах манто …
Но будут всегда предатели,
Хоть ты Иисус Христос.
И прячутся уж каратели
Между кустами роз …
И вот уже арестованный,
наш журналист,
Сидит в тюрьме императорской
разведчик - идеалист.
А где-то его любимая
всё также гниёт в лагерях,
Здесь же его товарищей
подвешивают на дверях.
И, никого не предав,
в историю и в рай
Честной, открытой дорогой
идёт коммунист «Рамзай».
И следователь в кабинете,
(сам хоть и не рад),
Тихо сказал Зорге: -
«Стоит твой Сталинград!
Немцы разбиты на Волге,
армия их в котле,
Жить лишь тебе недолго,
Жаль, ведь конец войне.»
Давно облетела сакура,
Седьмое уж ноября
И на далёкой Родине –
день красный календаря.
А за окном виселица,
и к ней идёт не спеша
Рихард, агент Коминтерна,
спокойна его душа.
И его провожают,
головы опустив,
Дамы, вуалями скрытые.
Он их давно простил.
Рядом стоят понурые,
головы опустив,
Рдеют гвоздики в петлицах …
(Зорге их тоже простил.):
Люди в костюмах скромных
(тайные коммунисты),
Люди в мундирах чёрных
гестаповцы и нацисты).
Рядом стоят журналисты,
хоть, в общем-то, и нельзя,
Да не гонит полиция:
- все здесь - его друзья.
Но вот указ Императора
строгий судья зачитал.
И шею верёвкой грубою
герою палач повязал.
Вздрогнула ветка сакуры,
мальчик в толпе всплакнул,
И только шпион-доносчик
от радости сыто икнул.
. . .
Встретились души любящих,
где-то там высоко.
Люди они хорошие,
пусть им будет легко!
