В ущельях тёмных сенью гор
Укрыт её чертог.
Ни человек, ни дикий зверь
Не ступят на порог.
Лишь летний дождь и зимний снег
К ступеням путь найдут
Убежища колдуньи тьмы.
Найдут и проклянут...
И ветер волком будет выть,
Метаться меж хребтов,
Пытаясь груды раскидать
Костей и черепов.
В бессильной ярости визжа,
Взовьётся над горой
И устремится в небеса
Невидимой стрелой.
Пришла с восточной стороны,
Изгнав все звуки прочь,
И мглою затопила дол
Луны хозяйка - ночь.
Она окутала собой
Поля и лес вдали,
И мир как будто бы уснул
В обьятьях тишины.
И заискрится серебром
Луны полночной свет
На снежных шапках и ветвях
На сотни миль окрест.
И тускло озеро блеснёт
Поверхностью из льда,
Ему ответит блеск ручья
И талая вода.
Замёрзший мир, как древний склеп,
Спокоен, мёртв, красив.
И снег как пыль, как кости - льды.
Как саван расстелив,
Зима укроет пеленой
Отроги серых гор,
И звёзды вспыхнут в вышине
Заворожённой тьмой.
Тогда ударит в небе гром,
Разверзнется земля,
В скале откроется пролом,
Раздастся рёв огня.
Из дымных недр взовьётся ввысь
Чадащая черта,
И к звёздам устремит полёт
Горящая метла.
Нагая всадница верхом,
Как на лихом коне,
Несётся с севера на юг
На чёрном помеле.
Она хохочет и, кружась,
Метлою чертит крест,
И снова разрывает гром
Молчание небес.
О, скольких доблестных мужей
Господь не уберёг,
Польстившихся на красоту
Кольдуньи. У дорог
Немыми стражами стоят
Скелеты храбрецов.
Кольчуги, копья и щиты,
Уздечки жеребцов.
Ещё не мало их уйдёт,
Доспехами гремя,
На поиски её дворца.
А жадная земля
Всех поглотит, кто преступил
Неведомую грань,
Из уст не вырвется ни крик,
Ни стон, ни вой, ни брань.
Сестра, жена, старуха-мать
Возьмутся голосить.
Шаман ударит в барабан
И примется просить
Обрушить кару всех богов,
Проклятий не щадя...
Но что проклятья для того,
Кто проклял сам себя?