III
- Что значит этот шум? сказал Вельзевул, указывая наверх. Что там?
- Все то же, что было всегда, отвечал глянцевитый дьявол в пелеринке.
- Да разве есть грешники? спросил Вельзевул.
- Много, отвечал глянцевитый.
- А как же учение того, кого я не хочу называть? спросил Вельзевул.
- Дьявол в пелеринке оскалился, так что открылись его острые зубы, и между всеми дьяволами послышался сдерживающийся хохот.
- Учение это не мешает нам. Они не верят в него, сказал дьявол в пелеринке.
- Да ведь учение это явно спасает их от нас, и он засвидетельствовал его своею смертью, сказал Вельзевул.
- Я переделал его, сказал дьявол в пелеринке, быстро трепля хвостом по полу.
- Как переделал?
- Так переделал, что люди верят не в его учение, а в мое, ко торое они называют его именем.
- Как ты сделал это? спросил Вельзевул.
- Сделалось это само собой. Я только помогал.
- Расскажи коротко, сказал Вельзевул.

Дьявол в пелеринке, опустив голову, помолчал, как бы сообра жая, не торопясь, а потом начал рассказывать:

- Когда случилось то страшное дело, что ад был разрушен и отец и повелитель наш удалился от нас, сказал он, я пошел в те места, где проповедовалось то самое учение, которое чуть не погубило нас. Мне хотелось увидать, как живут люди, исполняющие его. И я увидал, что люди, живущие по этому учению, были совершенно счастливы и недоступны нам. Они не сердились друг на друга, не предавались женской прелести и или не женились, или, женившись, имели одну жену, не имели имущества, все считали общим достоянием, не защищались силою от нападавших и платили добром за зло. И жизнь их была так хороша, что другие люди все более и более привлекались к ним. Увидав это, я подумал, что все пропало, и хотел уже уходить. Но тут случилось обстоятельство, само по себе ничтожное, но оно мне показалось заслуживающим внимания, и я остался. Случилось то, что между этими людьми одни считали, что надо всем обрезываться и не надо есть идоложертвенное, а другие счита ли, что этого не нужно и что можно не обрезываться и есть все. И я стал внушать и тем и другим, что разногласие это очень важно и что ни той, ни другой стороне никак не надо уступать, так как дело касается служения богу. И они поверили мне, и споры ожесточились. И те, и другие стали сердиться друг на друга, и тогда я стал внушать и тем, и другим, что они могут доказать истинность своего Учения чудесами. Как ни очевидно было, что чудеса не могут доказать иcтинности учения, им так хотелось быть правыми, что они поверили мне, и я устроил им чудеса. Устроить это было не трудно. Они всему верили, что подтверждало их желание быть одними в истине.

Одни говорили, что на них сошли огненные языки, другие гово рили, что они видели самого умершего учителя и многое другое. Они выдумывали то, чего никогда не было, и лгали во имя того, кто наз вал нас лжецами, не хуже нас, сами не замечая этого. Одни говорили про других: ваши чудеса не настоящие наши настоящие, а те гово рили про этих: нет, ваши не настоящие, наши настоящие.

Дело шло хорошо, но я боялся, как бы они не увидели слишком очевидного обмана, и тогда я выдумал церковь. И когда они поверили в церковь, я успокоился: я понял, что мы спасены и ад восстанов лен.

IV
- Что такое церковь? строго спросил Вельзевул, не хотевший верить тому, чтобы слуги его были умнее его.
- А церковь это то, что когда люди лгут и чувствуют, что им не верят, они всегда, ссылаясь на бога, говорят: "ей-богу правда то, что я говорю". Это, собственно, и есть церковь, но только с тою особенностью, что люди, признавшие себя церковью, уверяются, что они уже не могут заблуждаться, и потому, какую бы они глупость ни сказали, уже не могут от нее отречься. Делается же церковь так: люди уверяют себя и других, что учитель их, бог, во избежание то го, чтобы открытый им людям закон не был ложно перетолкован, избрал особенных людей, которые одни они или те, кому они передадут эту власть, могут правильно толковать его учение. Так что люди, считающие себя церковью, считают, что они в истине не потому, что то, что они проповедуют, есть истина, а потому, что они считают себя едиными законными преемниками учеников учеников учеников и, наконец учеников самого учителя бога. Хотя в этом приеме было то же неудобство, как и в чудесах, а именно то, что люди могли утвер ждать каждый про себя, что они члены единой истинной церкви (что всегда и бывало), но выгода этого приема та, что, как скоро люди сказали про себя, что они церковь, и на этом утверждении построили свое учение, то они уже не могут отречься от того, что они сказали, как бы нелепо ни было сказанное и чтобы не говорили другие люди.

- Но отчего же церкви перетолковали учение в нашу пользу? сказал Вельзевул.
- А сделали это они потому, продолжил дьявол в пелеринке, что, признав себя едиными толкователями закона бога и убедив в этом других, люди эти сделались высшими вершителями судеб людей и потому получили высшую власть над ними. Получив же эту власть, они, естественно, возгордились и большей частью развратились и тем вызвали против себя негодование и вражду людей. Для борьбы же с своими врагами они, не имея другого орудия, кроме насилия, стали гнать, казнить, жечь всех тех, кто не признавал их власти. Так что они самым своим положением были поставлены в необходимость пере толковывать учение в таком смысле, чтобы оно оправдывало и их дур ную жизнь, и те жестокости, которые они употребляли против своих врагов. Они так и сделали.