Автор - Виталий Берестинский.

Рассказ опубликован в журнале "Уральский следопыт" №6 2013г.

-----------------------------------------------------------------------------------------------

Финальный аккорд, словно освобождённая птица, взвился в спокойное вечернее небо и улетел вслед заходящему солнцу.

- Браво! Ура Иоле! Нам нравится! – открытый летний зал взорвался овациями.

Акустика зала потрясала своей чистотой и глубиной! Сидящие в зале люди словно находились внутри гигантской морской раковины. Иногда казалось, что вот-вот приползёт такой же огромный, подстать «раковине», краб и начнёт по-хозяйски устраиваться в своём уютном жилище. В интерьере – ни одного тёмного пятнышка. Перламутрово-белые стены сияли глянцем. Преобладающая белизна, а также переливы нежно-жёлтых оттенков тянулись к небесной синеве, занимавшей обширное пространство вместо отсутствующего потолка. Единственное панорамное окно открывало взорам зелень цветущих холмов - свободно-диких, а кое-где - засаженных вишнёвыми и яблоневыми садами.

Несколько минут люди рукоплескали и выкрикивали одобрительные слова.

Иола трижды поклонился, приложив руку к сердцу.

- Спасибо, друзья мои! Я рад.

Высокий, худощавый, одетый в лёгкий светлый костюм свободного покроя и свою неизменную чёрную широкополую шляпу, Иола, как всегда, был в восторге от того, что порадовал селян. Правда, в послеконцертные периоды Иола обычно вёл себя сдержанно. По убеждению Иолы, своё дело он сделал, и сделал качественно, от души, а уж слушатели пускай проявляют эмоции и почтение к человеку искусства, ну а он продолжит сочинять...

Музыкант отключил вибросинт и с любовью взглянул на свой инструмент. Тот скромно покоился на стойке и будто предвкушал, когда хозяин уложит его спать в удобный футляр и прекрасным голосом споёт колыбельную.

Колыбельную, предназначенную только ему одному...

Так всегда казалось Иоле, потому что он относился к инструменту, как к живому существу. И как к соавтору своего творчества. Вообще, наделять качествами живых существ те предметы, которые в жизни очень здорово помогают, вполне естественно для многих людей.

Иола Стукчи являлся Главным музыкантом-сочинителем и певцом посёлка - это официально. А проще – Первым бардом.

Когда Иола уже неспешно шёл домой и с наслаждением вдыхал вечернюю прохладу, издали его окликнула и, выждав паузу, бегом догнала Люнис – невысокая, бойкая девушка с веснушками на лице и длинными волосами соломенного оттенка.

«Сейчас она скажет, как я сегодня замечательно выступил», - подумал Иола.

- Как ты сегодня замечательно выступил! - выпалила запыхавшаяся девушка.

Она неловко затормозила перед Иолой и едва не сбила его с ног.

«Неужели я тебе нравлюсь только за то, что услаждаю твою душу своими песнями?»

А вслух Иола сказал:

- Спасибо. Я рад.

Вообще-то Люнис нравилась Иоле. Но он очень боялся, что она видит в нём не человека, а лишь талантливого музыканта.

«Кумир...»

«Откуда этот страх?»

Может быть, Иола боялся потому, что излишне пестовал творческую часть своей натуры? И теперь опасался, что на её фоне всё остальное покажется никчемным, пустым, неинтересным?

- Новая композиция «Под общим солнцем» впечатлила особенно сильно! - продолжала Люнис.

- Ну, новое всегда привлекает внимание. Когда-нибудь, может через год, она станет обычной частью репертуара.

- У тебя нет обыкновенных песен! – пылко произнесла Люнис. – Они все - особенные!

В чуть колдовских, с поволокой, глазах Иолы сверкнул огонёк самодовольства.

- Так считают не все люди. Есть такие, кто на место Первого барда прочит Мулара.

- Мулару до тебя далеко! Вернее - высоко. А эти люди просто завидуют твоей творческой натуре!

- Никогда не думал о чьей-то зависти в свой адрес.

- А зря. Зависть – один из самых коварных пороков скрытого типа! Накапливается, накапливается, а затем выливается в нечто ужасное.

- Ой, ты знаешь, давай на эту тему поговорим как-нибудь в другой раз.

- И вообще – ты мне нравишься... Очень... – тихо сказала Люнис, развернулась и пошла восвояси.

- Что? - автоматически переспросил Иола, хотя прекрасно расслышал слова девушки.

- И ты мне тоже! – выкрикнул он.

А когда Люнис уже скрылась из вида, задумчиво добавил:

- Очень...

На чистом небе проклюнулись первые звёзды.

С их появлением Иола Стукчи обычно испытывал особое вдохновение. Откуда-то из далёких миров приходили красивые мелодии. Словно по волшебству, они рождались и заполняли его сознание, которое, как опытный циркач, ловко ими жонглировало.

Но на этот раз ничего похожего не произошло. Вокруг красиво? Да, красиво. Романтично? Да, романтично. Хорошо на душе? Да, хорошо. Но всё это не означает, что пришло творческое вдохновение!

«Странно, - подумал музыкант, - наверное, это Люнис меня отвлекла. Перевела воображение в иное русло...»

Ранним утром Иола спустился в небольшой уютный садик позади своего дома, установил вибросинт и приступил к музицированию.

Трепетное пробуждение природы…

Зная, что большинство людей крепко спят, Иола в этот миг переживал томное, сладкое уединение. Только он и природа. Музыкант установил уровень громкости на минимальный и для пробы извлёк короткий пассаж. Даже птицы, казалось, затихли, уступая место хэдлайнеру утреннего концерта.

Основное управление инструментом осуществлялось посредством двух чувствительных зон, напоминавших формой человеческие ладони. С помощью этих же зон извлекались и отдельные ноты и целые аккорды. Вибросинту не требовались акустические динамики. Это был сверхсложный музыкальный прибор, работавший на вибрациях и энергетике пространства, а также биополя музыканта, плюс – умелые руки играющего и гармоничное сочетание настроечных полей. Талант и мастеровитость творят чудеса! И уж подавно – на качественном инструменте. И тогда словно сама природа начинает порождать из тишины божественные звуки!

Но сегодня что-то не заладилось. Внутри Иолы была какая-то непонятная пустота. Он не испытывал ни желания играть, ни удовлетворения от владения инструментом. А как можно сочинять и играть, если внутри творца ледяным сквозняком гуляет пустота? Нет, конечно, не абсолютная пустота, а применительно к музыке - вдохновение отсутствовало! Иола не мог ничего придумать, не мог сочинять!

Ну, раньше, безусловно, бывали и муки творчества и периоды спада, но такого тяжкого, безысходного состояния во время занятий творчеством, как сейчас, Иола Стукчи ещё не испытывал никогда! Оно накатило словно морской девятый вал, накрыло музыканта с головой и отвердело, зацементировав и похоронив все самые прекрасные порывы.

Иола решил дождаться вечера - заката, явления первых звёзд, когда тебя убаюкивает пронзительно-задумчивое пение сверчков.

Иола проверял тестером систему магнитара своего глайдера.

Мимо как раз проходил Мулар - «бард-дублёр» Иолы.

«Разрушитель его подери! Как только я не в настроении – он тут как тут!»

Мулар обошёл вокруг глайдера, с видом знатока всё время щупая, тыкая и хлопая по корпусу.

- Отличная машина! Повезло тебе! Как Первому барду Совет выделил глайдер!

- Только на период летних выступлений, ты же знаешь, - ответил Иола, отключая тестер, а затем пробурчал: Не волнуйся, скоро Совет его тебе выделит.

Мулар подумал, что это издёвка, мол, помечтай, дуралей, о том, что тебе никогда не светит! Мулар не знал, как реагировать - Иола всегда отличался тактичностью.

После затянувшегося неловкого молчания Мулар, как бы между прочим, заявил:

- Знаешь, у меня намечается совершенно потрясающая соната! О том, как…

Ну, это уже слишком! В глазах у Иолы потемнело – весьма посредственный сочинитель и исполнитель Мулар лучится счастьем и разглагольствует о своих «гениальных творениях», что сыплются как из рога изобилия, а он, Иола, предательски бессилен и опустошён!

Иола перебил Мулара:

- Прости, у меня срочное дело…

И юркнул в бело-зелёные россыпи восхитительно пахнущего жасмина, которые опоясывали его участок…

Вечером к музыканту Иоле Стукчи вернулась та же пустота. А скорее всего – она никуда и не уходила, лишь временно заглушаемая дневными заботами и делами.

Иола промаялся четыре дня. В надежде, что всё образуется, чего он только не предпринимал: и подолгу медитировал, и смотрел на звёзды, и пил вишнёвую наливку, и слушал любимую музыку, и общался с красивыми поклонницами… Всё тщетно. Вдохновение и не думало возвращаться.

На пятый день, измученный Иола решил обратиться за советом к Учителю, Тумилону Бавадру.

Учитель жил уединённо, за пределами посёлка, в сосновом бору. Его деревянный дом был небольшим, но очень справным: бревенчатый сруб, весь испещренный старомодной прихотливой резьбой. Крышу дома, как и большинство индивидуальных жилищ, занимали пластины солнечных элементов, питавших осветительные и климатические радианты. Хотя сам Бавадр в холодное время чаще разжигал камин, а в качестве освещения предпочитал использовать свечи. Глайдером Учитель также пользовался редко – из принципиальных соображений, а в случае крайней необходимости обычно просил кого-нибудь помочь его подвезти.

Иола выскочил из своего глайдера и кинулся к дому Тумилона Бавадра. У входа он одёрнул себя – негоже в запыханном виде появляться перед Учителем. Иола отдышался, успокоился и только после этого постучал в дверь.

Бавадр сидел в кресле - маленький, пожилой человек. Узкие глаза, насупленные брови, бескровные губы. Аккуратно причёсанные, длинные седые волосы.

- Проходи, Иола, - сказал он приятным, хорошо поставленным и, как ни странно, довольно молодым голосом, контрастирующим с его годами.

На коленях у Бавадра спала белая кошка. Она лишь повернула уши в сторону шагов Иолы, лениво разлепила один глаз и опять его прикрыла.

Бавадр почесал кошку за ухом, бережно переложил её на кушетку и обратился к Иоле:

- Слушаю тебя.

Иола, как ему самому показалось, сбивчиво и излишне взволнованно рассказал о случившемся.

Бавадр неожиданно шустро, опять же по контрасту с его возрастом, поднялся и обеими руками изобразил знак почтения Высшим силам.

- Во время вечерней медитации я свяжусь с Учителями 2-го уровня и узнаю, в чём дело. Но и без обращения к ним ситуация мне очень напоминает ту, свидетелем которой я оказался в одной из своих прошлых инкарнаций. А именно – во времена 5-й земной цивилизации, в конце 70-х годов двадцатого века от рождества Христова. Но не будем спешить. Приходи завтра, и мы поговорим о твоей беде. Я надеюсь, многое прояснится.

- Ты ведь знаешь, что сейчас на Земле развивается уже 6-я по счёту цивилизация? – выдержав паузу, спросил Бавадр, скорее для того, чтобы подчеркнуть масштаб эпох.

- Конечно… знаю... Я пойду. До свидания.

- Удачи, Иола.