Катарсис как эмоция. Размышления графомана, уснувшего на рассвете. Часть 2 – Не каждое произведение может вызвать катарсис, – продолжало отражение, – особенно, когда от человека нет отдачи. Например, не каждый простой человек способен испытать подлинный катарсис, прослушивая, скажем, фуги Баха, или читая «Сто лет одиночества» Маркеса, ибо ему непонятно данное произведение; для рядового человека оно слишком сложное. Тут ему требуется приложить слишком много усилий, чтобы понять то, что заложено в «высоком искусстве». А вот явления массовой культуры ему близки и знакомы. Песни группы «Uma2rman» и дамский роман, написанный чуть лучше школьного сочинения, у него вполне способны вызвать катарсис. Здесь уже не требуется понимать высокие смыслы, достаточно приложить увиденное или услышанное к себе и понять: «Это про меня!» – и человек рыдает, очищаясь... «Стоп!» – промелькнуло в моём мозгу. – Но, – начал я возражать, – ты смешиваешь высокое и низкое искусство, а этого делать не следует. – Почему? – Потому что катарсис, испытанный девочкой в общежитии при прослушивании «Uma2rman», и катарсис, испытанный ею же после того, как она отстоит всенощную, совершенно разный! Катарсис – понятие настолько сложное, что к массовой культуре совершенно не применимо! – Какой ты непримиримый! – снисходительно улыбнулось отражение. – А каково напряжение душевных сил, испытанное при прослушивании нового шлягера и при прослушивании литургического пения? Ну то-то же. – Однако, – не согласился я, – наибольшее очищение предполагает наибольшее напряжение, это очевидно. Следовательно, мы можем говорить о более полноценном катарсисе, который возникает, когда человек чувствует себя сопричастным к судьбам мира... – То есть? – не поняло отражение и смешно нахмурило лоб. – Когда ты слушаешь что-нибудь вроде «Uma2rman», ты думаешь только о себе, о своей судьбе, о своих бедах и неудачах и рефлексируешь по этому поводу. А когда ты слушаешь великие произведения искусства, ты думаешь не только о себе, но и других; высокое искусство предполагает не простое «копание в себе», но мысленную постановку и разрешение «вечных вопросов»... В общем, я втирал свои мысли отражению ещё долго, и оно внимало мне, покусывая от волнения нижнюю губу и теребя пальцами полы рубашки... Потом оно что-то хотело возразить (или согласиться), но тут я проснулся. В голове вертелась одна-единственная мысль: «Хочешь быть искренним – пиши просто; хочешь, чтобы тебя поняли, – пиши сложно; хочешь и того, и другого – пиши как пишется...», а кроме неё больше ничего не было, и когда и эта мысль благополучно улетучилась, я долго ещё слушал гудение в собственной голове. Может быть, это работал вентилятор в дымоходе? Как бы то ни было, я направился в сторону кухни. Путь мой пролегал мимо зеркала, висящего в прихожей, почти напротив входной двери. Шествуя параллельно плоскости стекла, я не удержался и подмигнул отражению. Скажу честно: если бы оно не скопировало моё движение, я бы не удивился. Достигнув кухни, я открыл холодильник, стоящий в углу рядом с окном, и увидел у дальней стены одинокую чашку с полуссохшейся половинкой лимона, поверхность которого была покрыта полупрозрачной изморозью. Протянув руку, я достал сей сосуд и печально поглядел на желтую корочку. «Вот так всегда, – подумал я. – И никакой каёмочки...». Зато испытал катарсис.