Это о том, как мы к презентации готовились. О ней самой много говорить не буду. Так, о выступлении пару слов только, потому что больше не наберётся. Я только о подготовке. На третий "кастинговый" диск влезла "Песня о песне". На записи её спела Юлька Денисова в начале века ещё. Что-то типа 2002. На этом её головокружительная музыкальная карьера приостановилась, уступив дорогу кино, где, как известно, платят нестабильно, но много. Иногда сразу. Глядя иногда на пулевые ранения на теле и шрамы на мордах некоторых наших знаменитостей не могу удержаться от распирающей изнутри и чуть снизу гордости. Ведь если бы не я всего этого великолепия могло бы не быть: тренировалась Юлька на мне. Долго не забуду ту бодрую старушку, которая смотрела на меня из зеркала. А мамка иногда просыпается в поту посреди ночи, когда ей сниться сон, где я с дырой в груди. Надо ж такому случиться: Юлька нарисовала мне дырку ниже шеи, якобы от пули, посадила на стул и начала снимать на камеру, чтобы потом поразмыслить на досуге. Тут входит мать... Но дело в том, что на проекте, в котором Юлька участвует, сейчас напряжённый период. Съёмки заканчиваются 30-го, конь не валялся, а сдавать надо. Сам Эрнст приходит и сидит, смотрит в слезах на ход работы. В общем, убейся, а вовремя сделай. И они убиваются. То есть работают с восьми и до двадцати четырёх. Потому шансов, что Юлька смогла бы спеть с нами, очень мало. Практически ноль. Но поводов у Юльки выходить на сцену не так много, поэтому это интересно и нам и ей. Казалось бы. А на "Кастинге" говорят, что присылайте название песни, пора составлять программу. В случае чего можно заменить песню, но надо сказать заранее. Юлька говорит, что не может знать, как выйдет и на репетицию пока в любом случае выбраться не может. Это с одной стороны. С другой стороны нашей Катьки нет и нет. В понедельник поступает информация, что она будет в субботу утром и у нас будут хотя бы одна репетиция втроём. Потом выясняется, что презентацию перенесли как раз на субботу и саунд-чек в 12.00. А поезд приходит в 9.00. Репетиция может быть только на чеке. Предлагаю Катьке с поезда сразу ехать ко мне. Она говорит, что к ней в Питер приезжала подружка-барабанщица на выступление. Попросила у Катьки палочки и потом увезла их с собой. Поэтому ей придётся с поезда ехать домой за палочками и концертной рубашкой. Говорю, что не надо рубашку, мы будем в майках, и её майка как раз у меня. И пара палок у меня найдётся. Ещё Сашкины самые первые лежат. Толстенные такие, мастер какой-то делал году в 1992 ещё. От себя Витёк предложил ей пару палок тоже. С дерева отломить. В общем, с этой стороны вопрос утрясли, оставалось только надеяться, что поезд нигде не задержится. С другой стороны, в понедельник же приходит письмо с просьбой окончательно сказать, какую песню будем исполнять. Юлька в растерянности: страшнейший аврал на работе, 50 человек массовки ежедневно, сложный грим и т. д. Она в запаре. Но вся съёмочная группа в один голос говорит: "Иди, Юля. Ты должна спеть эту песню". Говорят, а возможности нет. Я и говорю Юльке, мол, раз просят, то пусть и помогут обеспечить её присутствие. Во вторник, она звонит и говорит, что вырваться в субботу на несколько часов сможет. Только выбежит уже после того как мы приедем на площадку и узнаем очерёдность. А после выступления сразу убежит обратно. Ладно бы, но дело в том, что сто лет Юлька не пела всерьёз, а мы с ней вообще ни разу. Без репетиций выходить смысла нет, а менять песню уже может быть поздно. Она говорит, что постарается вырваться на репетицию. но это практически невозможно. Тогда мы начинаем репетировать по телефону. Возможно, потому что плохо слышно мой аккомпанемент, Юлька попадает на 2 доли позже, получается полный бред, я в панике: тут уже и репетиция может не помочь. Думаю: ладно, будь что будет, 2 раза в жизни не умирать, а позориться можно часто. Во вторник сижу, занимаюсь с девочкой, звонит Юлька: - Алинкин, ну, чо там? Ну, у нас четверг-пятница - съёмки в тюрьме, без меня обойдутся. Я могу. Договариваемся на утро пятницы. Причём, к девяти она ведёт Наську в сад, а поскольку в саду какой-то праздник, то он работает до часу и её надо будет в это время забрать. Приехать вдвоём потом не представляется возможным, потому что Наська: а) испугается поющей мамы; б) желает получить положенный ей тихий час. В общем, около десяти мы собираемся и два часа ударно втыкаем. Вроде бы песенка зазвучала даже. На следующий день мы с Витей в 9.00 уже на стрёме, ждём Катьку. В 10.30 звонок, заявилась, типа. Быстро покидали всё в машину, в т. ч. барабаны: бочку, малый, хет. Сели, двинулись. Ехали по навигатору. Удивительнейшая вещь, если куплю тачку, буду ездить только по навигатору. Будет с кем поговорить. К слову говоря, благодаря этой поездке пополнила свой запас "пьяных тестов". Теперь помимо выражений: "бесперспективняк" и "за самовыражение" я знаю слово "перепроложить". Приехали первыми. В общем, дальше процесс пошёл своим чередом, а сознание моё несколько помутилось. То есть действовала на автомате почти до того момента, когда погрузили шмотки в машину и пошли посидеть с друзьями в столовую. Досидели, кстати, почти до упора, несмотря на Юлькино нытьё. В смысле народа. После нас осталось ещё "кастинговское" начальство. Потом уже надо было ехать, иначе Юльку сожрали бы на работе, а Катьке надо было ехать в оркестр. Она ж в 3-х, считай, оркестрах работает По дороге посмотрели, что наш с Юлькой институтский друг Олесенька наснимала на Юлькин фотик. В основном застольные фотки, конечно, но было и несколько концертных. Смотримся красиво. Живописно даже. Всё. Перо мемуариста дрожит в моей лапе, как говорил папа Муми-тролля. Сил больше нет, писать не о чем, мысли кончились. PS: сегодня расплатилась со всеми долгами. Теперь можно думать о процессоре, гитаре, ноутбуке, стиральной машинке, звукоизоляции комнаты, микрофонном парке, полнооктавном синтезаторе, гитаре, ремонте сантехники, гитаре, комбике "Мархалл". В общем, лучше не думать.