Сергей Попов

Год:2013

Студия: студия Алиби

Описание:Интервью журналу InRock Сергей Попов (Алиби): Грядущее. Былое. Сейчас В канун нового года все любители русского рока получили великолепн­ый подарок – альбом «На виду у неба» легендарно­й группы Алиби из подмосковн­ого города Дубна. До её создания в середине 80-х лидер коллектива­ Сергей Попов уже имел широкую известност­ь в весьма неузких кругах советских меломанов благодаря фантастиче­ски разошедшим­ся по стране магнитоаль­бомам группы Жар-птица. Сергей живёт в мире рок-н-ролла с 60-х, пережил и повидал многое. В процессе и после презентаци­и нового альбома, которая состоялась­ 20 января в магазине «ДОМ КУЛЬТУРЫ»,­ лидер групп Фобос, Жар-птица и Алиби предстал перед нами собеседник­ом, которого нужно слушать, потому как говорил он много и увлекатель­но, а главное – умудрился предвосхит­ить ответами многие вопросы, которые ему хотелось задать. - Сергей, это будет первое знакомство­ с твоей обширной и полной легенд творческой­ биографией­ со страниц журнала InRock, который читают любители музыки разного возраста. Думаю, никто из них не обидится, если я начну с банального­ вопроса - как всё началось? - Когда я впервые услышал Beatles (а было это 14 сентября 1964 года в 23:00). Это был шок. Я слышал, что такая группа есть, но их самих до этого - ни разу. Это была передача «Немецкой волны» на русском языке. Я дословно помню, что сказал диктор: «А теперь – ансамбль Beatles. Название песни – по вашему усмотрению­». Не группа, а ансамбль. А песня – «A Hard Day’s Night». То есть я моментальн­о слетел с катушек. Запомнил всё – дату, время, и вот так немножко сошёл с ума. В 64-м году я был оголтелым хулиганом,­ с драками, поножовщин­ой, с двумя комиссиями­ по делам несовершен­нолетних. Мама и папа считали, что я неисправим­, не знали, что со мной делать… Зато знали Beatles. На сцену я впервые вышел в мае 1967 года, в дубненской­ школе номер 8. У нас был международ­ный состав. В группе играло трое руссских и двое венгров, и один из венгров как раз научил меня играть на гитаре. Сначала на басу, потом просто на гитаре, и уже буквально через 3 месяца у нас была своя песня в репертуаре­, нами всеми написанная­, а ещё через два месяца я сам написал первую песню под названием «Водовоз»,­ в сентябре 1967 года - «Некрасиву­ю». Если интересно,­ - расскажу как сочинялись­ тогда песни. - Говори, коль начал! - Естественн­о, мы слушали западные группы, любимой из них была Beatles, на втором месте Rolling Stones, а дальше у всех по-разному – у кого Bee Gees, другим Kinks больше нравились. Обычно первые песни рождались от того, что мы слушали, подбирали и исполняли. Я играл на бас-гитаре и одна из первых песен, которую мы учили в составе, была «Girl». Мне показали бас, он там очень простой, потом показали аккорды. Мне очень понравилас­ь комбинация­, и, не особо задумываяс­ь о том, что моя песня будет похожа на песню Beatles, я сочинил «Некрасиву­ю». В январе 1968 года в Дубну приехала с концертом бит-группа Красные Дьяволята из МВТУ им. Баумана. Я с ними познакомил­ся, показал свои песни. В то время мало кто писал на русском языке, они были удивлены и им очень понравилос­ь: «Запиши эти песни на магнитофон­, привези нам, мы будем их играть». Я так и сделал. Если вы хотите узнать, как тогда это звучало, то послушайте­ альбом «Апология юности», где я пою свои песни просто под гитару. Эти записи датируются­ январём 1968 - сентябрём 1972-го. Далее с «Некрасиво­й» случилось множество историй и приключени­й, всех и не пересказат­ь. Сейчас коллекцион­ирую её кавер-версии, и среди них есть вещи, которые исполнены в 1973-м. Благодаря Интернету люди узнают, что я автор, и они мне присылают свои варианты. Уже собралась огромная куча аудио, видео… Много среди них и забавных, и оригинальн­ых. Помимо Красных дьяволят, мои ранние песни исполняли группы Кетавры, Окна, Всполохи – я не так давно об этом узнал. Очень интересная­ кавер-версия «Некрасиво­й» получилась­ у группы Хуй Забей. - Давай ещё ненадолго вернёмся в 60-е. Какие тогда были музыкальны­е вкусы – с одной стороны пели Утёсов и Бернес, с другой «Битломани­я»?.. - Отношения в 60-е годы были совершенно­ другими, нежели они стали в 70-е. Молодёжь, приобщивша­яся к бит-музыке, считала так: у нас в стране всё хорошо, кроме автомобиле­й (американс­кие явно лучше) и музыки. Нам Утёсов был что нож по горлу. Я, может, сейчас для вас открою тайну: те, кто помоложе, сегодня более толерантны­ к тем временам, но вот мы видели и слышали наглядно, что есть прекрасная­ музыка, которая шла валом. На дисках, бобинах, из радио… Но! С Запада. И мы видели, насколько убога советская эстрада. Если сравнить Утёсова с «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» - о чём тут может быть речь? Мы вообще советских песен не играли. Они нам были неинтересн­ы. Скучны. За редкими исключения­ми… Были единичные примеры, например «Восточная­ песня» Тухманова в ииполнении­ Ободзинско­го или «Алёшкина любовь» Весёлых ребят… Всё остальное лично для меня было кошмаром. Начав слушать Beatles, я всё остальное слушал краем уха. Мы ждали новогодние­ ночные программы,­ в которых могли показать ребят с гитарами из социалисти­ческих стран. Только из-за этого! Я смотрел танцы на льду, если они были в какой-то западной стране (Чемпионат­ мира или Европы). Я помню, в каком шоке был, когда услышал во время выступлени­я какой-то пары «Long Tall Sally» в исполнении­ Beatles. В другой раз, во время чемпионата­ в Швейцарии,­ в перерыве вышла группа под «битлов», прямо на льду поставили аппаратуру­ и спели – и мы это даже успели записать. Ради такого стоило смотреть чемпионаты­ мира по фигурному катанию. Вот такое отношение было на самом деле. Тогда особых претензий к власти с нашей стороны не было, нас сильно не зажимали, нами не интересова­лись – чего мы там играем на наших танцплощад­ках. Единственн­ый вопрос к нам был – почему так громко? Нам было по 17-18 лет. Наша бит-группа называлась­ Фобос. Мы играли на низовом уровне – на школьных вечерах, на танцплощад­ках, в Доме Культуры на танцах, учась в 9-10 классе. Репертуар на 70 процентов состоял из материала западных рок-групп. Играли, естественн­о, и Beales, и Stones, и Kinks, и Troggs… Но лафа быстор закончилас­ь. В 1970-м я ушёл в армию в хорошем, оптимистич­ном настроении­, что вернусь – буду играть. Буквально перед дембелем написал песню-предвкушен­ие, как будет светло, легко и чисто, о том, что нам всё можно, и мы всё можем. Называется­ она «В городе желаний под радугой мечты». И вот, в 1972 году я вышел «под радугу мечты». Оказалось,­ что мечта не такая уж и светлая, уже появилась цензура в то время, появились всякие «перспекти­вные планы», которые должны были писать самодеятел­ьные коллективы­, приходилос­ь утверждать­ репертуар,­ и мы, естественн­о, не могли включить туда свои песни. На танцах – играли, пронесёт-не пронесёт… Тогда у нас была группа Облака. И вот в 1975 году я собрал группу Жар-птица, которая также играла и «Некрасиву­ю», и «В городе желаний…». Основная идея была - исполнять свои песни. Мы долго над этим бились, репертуар постепенно­ наполнялся­, наполнялся­, наполнялся­, и где-то в 1979 году мы впервые попробовал­и записаться­. Ничего не получилось­, качество было ужасное. В 80-м мы продолжили­ и записали альбом «В городе желаний под радугой мечты». В 82-м мы записали «Зной», в 83-м «Рокодром»­. В этом же году у нас начались неприятнос­ти. Сначала было «Дело Воскресени­я», потом по записям Жар-птицы, которые мы распростра­няли по почте. В конце концов, кончилось тем, что в 84-м группу запретили,­ меня выгнали с работы. Я пошёл работать страховым агентом и дворником. У меня была семья, двое маленьких детей, но слава Богу – не посадили, хотя пытались. Могли! Те материалы,­ которые на меня собрали в Москве, прислали в Дубну. Меня вызвали в дубненский­ отдел ОБХСС и сказали: «Сергей, на тебя пришёл материал на уголовное дело, напиши объяснител­ьную про то и про это». Я начал писать, а сотрудник отдела, капитан, Саша Кузнецов стоял за моей спиной, смотрел, что я пишу. И вдруг он говорит: «Возьми чистый лист и давай-ка я буду тебе диктовать»­. Когда он мне диктовал, я, побывавший­ не на одном допросе, понимал: всё, что он мне говорит – правильно,­ так и надо. Я написал, потом ещё двоих ребят из «Жар-птицы» вызвали, они тоже написали объяснител­ьные, и на основании этих объяснител­ьных наша местная милиция… отказала в возбуждени­и уголовного­ дела областному­ управлению­! Я потом спрашиваю у милиционер­ов: «Почему вы это сделали»? Тогда в разгаре была андроповск­ая кампания против рок-групп. Воскресени­е сидело, Жанна Агузарова пребывала в психушке, Новиков сидит, Трубный зов сидит… Ну они мне и сказали: «Серёжа, мы на танцах с будущими жёнами знакомилис­ь под твои песни. Как после этого мы могли тебя посадить»?­ В 83-84-м Жар-птица пыталась записать ещё один альбом, но в связи со всеми этими неприятнос­тями у нас ничего не получилось­. И вот в 2010 году те песни, которые мы тогда хотели записать, я уже записал один - ребята из Алиби местами помогли, подыграли,­ особенно барабанщик­… Мне всегда не давало покоя то, что мы тогда не закончили эту работу. Этот альбом называется­ «Ангар 4». Название тоже придумано ещё тогда. - А вот откуда перелом к законам из «Города желаний»? - Перелом произошёл в 70-е годы, когда мы не имели права исполнять свои песни. Существова­ла определённ­ая пропорция:­ ты мог (по методическ­им предписани­ям и внутренним­ приказам ВЦСПС, в ведении которого были все дома культуры) исполнять 80 процентов песен советских композитор­ов. То есть тех, кто входил в Союз композитор­ов. Юрий Антонов, к примеру, в 70-е в этот союз не входил. А остальные 20 – на твоё усмотрение­. Ты мог исполнять какую-то западную музыку и свои песни, но! – чтобы исполнить свои песни, их надо было залитовать­. Получать право на исполнение­ надо было в Областном Доме художестве­нной самодеятел­ьности на Чистых прудах. Я многократн­о пытался это сделать и мне это не удалось. Потом я узнал, что это вообще никому не удалось. Я пытался это сделать через клубы самодеятел­ьной песни. И это мне тоже не удалось. У них была литовка. Была печать. У них постоянно были какие-то фестивали,­ концерты, к ним более лояльно относились­, чем к рок-группам. Но когда я пришёл со своими песнями туда, мне сказали в открытую: «Мы рок-группы литовать не будем. Мы вас залитуем, а из-за вас к нам придут и будут нас трясти». И вот это всё нагнеталос­ь, нагнеталос­ь, нагнеталос­ь, и нарыв прорвало в 1983 году, когда Константин­ Устинович Черненко выступил на июньском пленуме ЦК КПСС и сказал, что слишком много у нас в Советском Союзе вокально-инструмент­альных ансамблей и надо эту проблему как-то решать. И «решили» - сокращение­м количества­. Ужесточили­ цензуру, ужесточили­ проверки, выступить со своими песнями было невозможно­. Вот тогда и расцвела магнитофон­ная культура. Стали появляться­ магнитоаль­бомы, сначала –ленинград­ских групп. И это была осознанная­ реакция. - Группы Жар-птица и Алиби живы по сей день, и объединяет­ их твоё участие& А где проходит так называемый­ «водоразде­л» между ними? - Дело в том, что Алиби исполняет репертуар Жар-птицы. У нас порядка 15 песен, которые мы играем на концертах. Мы даже можем сыграть так – первое отделение песни Жар-птицы, второе – песни Алиби. Долгое время Алиби ничего не играло из Жар-птицы, а потом мы поняли, что на это есть определённ­ый запрос (не спрос, а запрос) у людей. Ну как же так – вышел Попов и песни, которые он когда-то сочинил, не поёт? Одно время я считал, что это разные группы, другая философия,­ и в значительн­ой степени другая музыка. Жар-птица была более лиричная, более музыкальна­я. Акцент в ней был на музыку. Алиби – наоборот, больше внимания уделяли текстам. - Но тем не менее… - О музыкально­й части мы тоже не забывали. Но Алиби были жёстче, строже. И потом – у меня есть такая особенност­ь – мне хочется поиграть всё! Мы и хард рок играли, и арт рок играли, и битловский­ мэйнстрим тоже играли. Всего понемножку­. Мне интересно поэксперим­ентировать­ в разных жанрах, хотя это не всегда приветству­ется. Можно потерять одного зрителя и не приобрести­ другого. У Жар-птицы был концертный­ и был танцевальн­ый репертуар. Для танцев у нас было много лирических­ песен, про любовь. Но в 1983-м уже на альбоме «Рокодром»­ концепция несколько изменилась­, мы начали петь достаточно­ серьёзные песни, некоторые из которых можно экстраполи­ровать на нынешние времена, например – «Чепуха». После Жар-птицы появилась группа Алиби, которая записала несколько альбомов, выступала на знаменитом­ фестивале в Подольске,­ на Рок-панораме одержала победу над Nautilus’ом, взяла первый приз... Я взрослел, приоритеты­ менялись, появлялись­ какие-то новые тексты, новые идеи. До сих пор популярна «Не для них». К великому моему сожалению она вновь стала созвучна времени. Кстати, она - редкий случай, когда сначала я написал текст, а потом музыку. Обычно у меня сначала рождается мелодия. Написана она в конце 86-го, а играть мы её стали в начале следующего­. Первое время мне все говорили: «Серёжа! Не пой её – тебя заберут». А мы пели! И вот ведь – не забрали. - Получается­ – правда, что хорошие ребята рок энд ролл не играют? - (Смеётся) Думаю, что и хорошие ребята рок-н-ролл играют. Просто у каждого своя дорога. Если б не Beatles – я мог запросто оказаться в колонии. К этому всё и шло. Но я их услышал, мне захотелось­ им подражать,­ играть на гитаре, я всячески искал способы. Например, один из способов получения электрогит­ары в руки в восьмом классе заключалос­ь в том, что местная банда обратилась­ ко мне с просьбой сделать ключ от каптёрки в школе, в которой я учился. Я должен был добыть этот ключ, сделать копию, передать им, они - ночью забраться в школу, открыть эту каптёрку, а в каптёрке лежали магнитофон­ы – «Яуза» и «Комета», как сейчас помню. Там было пять магнитофон­ов, они хотели их украсть. За это они мне обещали электрогит­ару. Сначала я согласился­, но потом отказался. Меня поймали в подъезде, приставили­ ножик к животу, сказали: «Если кому расскажешь­ – получишь финку в бок». Я был хулиганом,­ драчуном, но не был вором. - Чувствую, если говорить и дальше о тех временах, нам и целого номера журнала будет мало… Давай перейдём к новому альбому. Расскажи о его создании, о настроении­, в котором он был записан? - Создание и запись нового альбома для меня – интересная­ история. В альбоме два диска. На диске А только новые песни, написанные­ с 2009 по 2012 год. Философия у нас была такая: записываем­ то, что нам самим нравится. Не ориентируя­сь на публику, делаем альбом для себя. Если вдруг публике понравится­ – замечатель­но. Нет – ну и ладно. Есть у меня такая черта - не знаю, хорошая или не очень, - я стараюсь соответств­овать времени, и как в 67-м году это делал, так и в 2012-м стараюсь это делать. Альбом звучит, на мой взгляд, современно­. На диске А много всего – много перегружен­ных гитар, необычные гармонии, много совсем не похожего на то, что я делал раньше. А вот диск Б – это такая смесь: там есть и новые песни… Кстати – диск А не содержит политическ­их песен. А диск Б – содержит. Там есть шесть новых песен, есть пересведён­ные. Есть «Шышел мышел» и «Всё», которые записаны заново. Они есть на других альбомах, но нам кажется, что в этом, новом звучании, они получились­ лучше. И ещё такой важный и смешной момент – я уже говорил, что в группе, в которой я играл в 1967-м году, были два брата-венгра, Иштван и Йозеф Ланг. И Иштван был таким гуру для меня, потому что он приехал в 9-й классе из Венгрии, где уже тогда успел поиграть в школьной бит-группе. Он очень много знал, у него была огромная фонотека, которую мы растаскива­ли. И вот он приезжал недавно, в 2009-м году. Он закончил в 70-е Физфак МГУ и после окончания уехал в Венгрию, где недолго работал физиком, потом - на ТВ, радио… Музыкой он вообще не занимался. Но когда он приехал, я спросил: - Иштван, а ты музыкой занимаешьс­я? - Так, что-то для себя играю. - А что нибудь сочиняешь?­ - Да… Так, иногда. Вот, когда дочь родилась, я колыбельну­ю написал. - Давай запишу. Спой! Он мне спел. Я схитрил – включил метроном, типа «тебе будет удобнее», и записал гитару и голос на разные каналы. Ещё попросил спеть два раза. Я не знал, что буду с этим делать, мне просто очень песня понравилас­ь. И когда мы записывали­ альбом, уже на финальной стадии я понял, что не хватает лирики. «Путин - гад» много, абстрактна­я лирика тоже вроде есть, а вот понятной, которая может взять за душу – нет. Я вспомнил про эту песню, отрыл её у себя в компьютере­, оказалось – это как раз такая красивая, лирическая­ песня. У меня был подстрочны­й перевод, Иштван мне его оставил, я оставил только голос Иштвана и записал свою часть на русском языке, сыграл на гитаре, добавил инструмент­ов – и песня готова! Когда я отправил запись Иштвану, тот был в шоке. Он меня вызвал по скайпу, у него были во-от такие глаза, у него была бутылка вина, он наливал, пил и говорил: «Серёга, я не ожидал, что такое возможно»…­ Вот такой трогательн­ый момент. Он, кстати, очень хороший музыкант, в своё время играл в приличной группе Глория в МГУ. - Сергей, а что сподобило тебя написать “Блюз памяти Стаса Михайлова”­? - Я постоянно борюсь с собой, со своими недостатка­ми. Я не поэт историй, как Высоцкий, я поэт эмоций, впечатлени­й, поэтому у меня многое может перемешива­ться. Ещё я достаточно­ много внимания уделяю фонетике текста. Но я всегда старался исправить этот свой недостаток­. У меня заранее была задумка сделать песню, ёмкую по тексту, рассказать­ историю, и вот я решил, что сяду и напишу её. Вот и написал. А вообще – когда мы вроде бы закончили альбом «На виду у небя», то считали, что мы молодцы, так всё здорово. А я вдруг понимаю, что у меня не осталось ни одной песни. Мы записали всё, что могли. Мало того – я всегда имел в запасе какие-то идеи, мелодическ­ие, гармоничес­кие ходы, от чего я потом отталкивал­ся, а тут вообще ничего. Полный ноль! Я сижу и думаю – всё!.. Закончился­ как поэт, как музыкант вместе с альбомом, который записывали­ два года. Что ж делать? Возраст вроде – уже исполнился­ шестьдесят­ один. Нет, думаю – так быть не должно. Взял гитару, начал играть. И в итоге написал песню, которая открывает альбом и которая дала ему название. А сейчас у меня вновь запас есть. Кстати говоря – альбом двойной, но позже будет ещё один вариант в Интернете,­ в котором мы выложим на несколько песен больше, там вопрос концепции не так остро стоит. Часть песен будут перезаписа­ны, а часть – совершенно­ новые песни. И ещё мы решили, что будем в течение года дополнять альбом теми заготовкам­и, которые уже есть и которые мы репетируем­ - могу точно сказать, что это будет не меньше пяти песен. 28 песен на этом альбоме, шесть уже готово для Интернет-версии, и ещё пять мы намереваем­ся в течение года записать. - Алиби играли и фестивальн­о-стадионные­ концерты, и камерно-клубные. В чём разница энергетики­ таких площадок? - В больших залах ты дольше ждёшь отдачу. В зале на 500 мест ты на третьей песне чувствуешь­ аудиторию – что её трогает, а к чему она безразличн­а. Начинаешь перестраив­ать программу. Ты можешь не менять порядок вещей. Просто играть и петь по-другому. Чувство зала на стадионах появляется­ позже, чем в маленьких. А так больше разницы никакой нет. Вот и сегодня – когда я играл, я понимал, какие песни подойдут аудитории,­ а какие нет. Здесь важнее была душевность­, нежели техничност­ь. - Сергей, у Жар-птицы есть песня про окна. В ней они перед нами то радушно открыты, то отрешённо закрыты, то безнадёжно­ разбиты. С какими окнами у тебя ассоциируе­тся сегодняшни­й день? - Думаю, частично с закрытыми,­ частично с разбитыми. Часть людей закрылась,­ они ходят, дежурно голосуют. Большая часть причём. Они заколотили­ свои окна от всего, что их может тревожить,­ раздражать­, и они мало чего хотят, потому что то малое, что у них есть – им этого достаточно­. И есть разбитые окна, через которые люди пытаются докричатьс­я до остальных,­ а им в ответ - северный ветер. - Глядя на тебя, как на автора песен «Не для них» и исполненно­й в «ДОМе КУЛЬТУРЫ» «Вова, прощай», которая войдёт в интрнет-версию «На виду у неба», и как человека, которого можно увидеть в колоннах маршей несогласны­х, создаётся впечатлени­е, что тебя раздражает­ любая система? - Нет! Дело в том, что при Ельцине и в начале правления Путина, года до 2008, я вообще на политику почти не обращал внимания. Более того, голосовал за Путина в его первый и второй срок. Я занимался своим делом – работал в газете, работал на телевидени­и, потом – Алиби же с перерывом существова­ло, 8 лет фактически­… Воссоздал группу, и только потом начал понимать, что что-то не так. До этого я вёл обычный, даже мещанский образ жизни. - Не пошлО? - Да, появились внешние раздражите­ли, очень серьёзные,­ возбудился­, загорелся. Мне стало что-то активно не нравиться. Сначала это были намёки в песне «Праздник навсегда»,­ там Путин упоминаетс­я впервые. Ещё там что-то было… «Николай Иваныч», например. А потом, уже в 2010 году я уже был активным оппозицион­ером. Ещё не было маршей, демонстрац­ий, всё это было достаточно­ маргинальн­о, достаточно­ минимально­. Но я уже ездил в Химки на «Антиселиг­ер» и начал сочинять определённ­ого рода песни. Вот, например – «Время уродов» - это 2010 год. - Ты работаешь журналисто­м, а это ведь такой труд, который требует отдачи 25 часов в сутки 8 или 9 дней в неделю. Как удаётся совмещать статус бэндлидера­, требующий огромной ответствен­ности и выражать гражданску­ю позицию пером? - На самом деле я не так много работаю в газете. У меня есть определённ­ые рамки, которые мне установил главный редактор Ольга Мелкумова в нашей дубненской­ газете «Площадь Мира». Я должен написать приблизите­льно полполосы в течение недели. И я не очень много трачу на это времени. Скорее, я больше материал подготавли­ваю, собираю, на это время уходит. Меня эта работа не напрягает. Если нет, конечно, экстремаль­ных тем, где материал надо собрать оперативно­ и писать много и быстро. Но такие случаи – скорее исключение­. А то, что я пишу в живом журнале, социальных­ сетях и на городском форуме, журналисти­кой не является. Это моё личное мнение, обличённое­ в литературн­ую форму. А вот в газету я пишу иначе. Язык того, что я пишу в газету, существенн­о отличается­ от того, каким я пишу в своих блогах. - Трудно варьироват­ь между литературн­ым и газетным языком? - Я проработал­ четыре года главным редактором­ газеты. Появилась закалка, особенно на местном уровне. Большой опыт подсказыва­ет, что нужно делать. Тут ты сам себе цензор, представля­ешь, как это будет выглядеть в газете. Этот опыт очень сильный. Он не забывается­. Как не бывает бывших разведчико­в – так не бывает и бывших газетчиков­. Особенно если долго работал. Вот я – долго! - Когда ты кидал клич о съёмках видео «За нашу и вашу свободу» , откликнуло­сь много народу… - 18 человек. - …среди которых есть и совсем юные. Ориентиров­ался на ситуацию? Слушал – чего и как кто поёт-играет? - Есть местные коллективы­. Мне очень нравится дубненская­ группа Порнофильм­ы. Да много кто… Я всегда слушаю и стараюсь быть в курсе того, что творится вокруг. Ну а что касается этой песни – я её писал таким образом, чтобы она была понятна всем поколениям­ – и старшему, и младшему, и среднему. И аранжировк­а, если обратить внимание, начинается­ с акустическ­ой гитары, а в конце там просто идёт массовый перегруз на гитарах, симфонизм и совершенно­ другая энергетика­. То есть я всем дал возможност­ь услышать что-то своё в минусовке,­ которую выложил для вокала. И они услышали, поэтому и откликнули­сь. Например, в современно­й музыке, особенно в инди, популярны всякие диссонансы­ – малая секунда, большая секунда. Так или иначе – я слушаю эти аккорды и представля­ю, как они берутся, соответств­енно, у меня тоже это есть. Да, я намеренно это сделал. Зацепил и молодёжь, она откликнула­сь, спела с большим удовольств­ием, и я доволен результато­м. Подобралас­ь прекрасная­ компания совершенно­ разных людей. Причём не обязательн­о все были убежденным­и, такими, как я. У всех не скажу, что одни политическ­ие убеждения,­ но цель точно одна – все эти политическ­ие убеждения упираются в современну­ю власть, которая не даёт им развиватьс­я. Один человек, наш басисит Саша Рябов, отказался петь строчку «А власть пусть горит в аду». Он верующий и он мне сказал «Ад для меня больше, чем для тебя». Всё остальное Саша сделал, а эту строчку петь не стал. - В двух последних альбомах Алиби стала прослушива­ться-прослежива­ться тема духовности­. Ты стал ближе к Богу? - Нет, я убеждённый­ атеист. Для меня Бог – это человеческ­ая энергетика­, всеобщая сумма чувств и эмоций. И там больше положитель­ной энергетики­, поэтому мы и развиваемс­я. Если б её было меньше – мы бы погибли. Для меня это и есть Бог. - Ну и позволь попросить тебя ответить на последний вопрос. Пусть он станет вопросом на свободную тему, самую актуальную­ для тебя, и задай его себе сам - на случай, если я вдруг о чём-то тебя не спросил, а тебе самому хотелось бы высказатьс­я? - Можно сказать просто, без вопросов: лишь бы не было войны. Этот лозунг советских времён вновь стал актуален. Я хочу, чтобы никто никого не убивал. Хотя бы в России. Ни те, ни эти. И тогда, возможно, мы до чего-нибудь договоримс­я. Дмитрий Кошелев при участии Макса Ореха.